Лаврухин оживленно задвигался на своей тачке, но сейчас же снова потух, ссутулился.
Мечты, мечты... А где деньги? Здесь, в этой богом проклятой дыре, хоть куш подходящий срываешь. А там что можно заработать? Сейчас, после войны, изо всех вузов лезут дипломированные специалисты. Куда тут практику соваться без инженерного образования! Приткнут горным мастером, на шестьсот монет, и будь здоров. И опять пойдет: соцсоревнование, почин, зачин, новаторство... Господи! Дня не дадут спокойно прожить. Лезут и лезут со своими проектами, рацпредложениями... Никуда от них не скрыться, куда ни поезжай. А ведь есть идиоты, вроде этого Шатрова, их хлебом не корми, только дай какой-нибудь почин. И таким дуракам везет. Возьмется за что-нибудь, думаешь, ну вот, сейчас дров наломает. Нет, глядишь, вылез. Да еще тебя, подлец, теребит: почему, дескать, отстаешь от общего движения к коммунизму! Тот же Шатров: на участке без году неделя, а уже всех тормошит. И хотя бы из приличия с бывшим начальником советовался. Нет, все с работягами якшается. А тем и любо —начальник у них, лопоухих, совета просит. Нет, выиграть бы сто тысяч, вот это да! Сразу бы работу побоку, радио выключить, газеты с глаз долой — и блаженствуй дома, как на необитаемом острове. Утром — стакан коньяку, нет, лучше зубровки, перед обедом поллитровку «Особой московской», и сиди как князь. Никаких дел, совещаний, отчетов...
Лаврухин углубился в сладостные размышления о том, как он употребил бы выигранные по займу сто тысяч рублей и на сколько времени можно было бы погрузиться в ничегонеделание. От этих приятных мыслей начальника шахты оторвал требовательный голос забойщика:
— Товарищ начальник, тачку надо сменить, совсем доломалась.
Лаврухин несколько секунд тупо смотрел на ломаную тачку, которую подкатил забойщик, все еще не в силах очнуться от сладких грез, потом сразу озлился:
— А ты что ж государственное добро не бережешь? На таких, как ты, не напасешься новых тачек. Не дорожишь советским рублем.
Лаврухин еще долго разглагольствовал на эту тему. Забойщик вздыхал, переминался с ноги на ногу, конфузливо оправдывался:
— Да ведь она, тачка-то, доброго слова не стоит, товарищ начальник. Одно название, что тачка. Ручки в двух местах склепаны, дно пробито, борта чиненые. Ее бы давно на слом.
— Как же, на слом! Ишь ты, какой щедрый! — нудно пилил забойщика Лаврухин.— И где я тебе сейчас новую возьму?
— Да вы хоть эту дайте, на которой сидите.
