На фабрике Сун Цзяожэня, по приблизительным подсчетам Шестакова, трудилось как минимум сто тысяч жующих, дышащих, храпящих, сипящих и чавкающих носителей шести самых распространенных наборов вредоносного кода. Шестакову понадобилось два месяца только на то, чтобы просто свыкнуться с мыслью, что такое огромное количество мемоидов могло собраться в одном месте. Первое время он вообще опасался покидать жилую зону. Даже когда был голоден. Но потом понемногу освоился, осмелел и стал даже совершать познавательные вылазки.
Главный корпус, как выяснил Шестаков, занимал площадь не менее квадратного километра. На три этажа он поднимался вверх и еще на четыре уходил под землю. На самом верху, под стеклянной крышей – фуд-корт. Нижний этаж – технический. Туда Шестакову не удавалось попасть ни разу. Все остальные этажи, почти ничем не отличавшиеся друг от друга, он из любопытства обошел. Внутреннее пространство жилой зоны делилось на восемь жилых блоков – по количеству входных групп. Каждый блок – единое помещение без малейших намеков на внутренние перегородки. От края до края – металлические койки в три яруса, отделенные друг от друга бельевыми веревками, где белье и сушилось, и хранилось одновременно.
Блоками жилая зона впадала в спячку и так же блоками выходила из сна. Очнувшиеся фабричные мемоиды шумно сморкались, откашливались, строем шли умываться и оправляться, строем поглощали горячую пищу и строем выдвигались на работу. Шестаков был гостем многоуважаемого господина Лю Тана, и администрация фабрики выделила ему отдельное помещение. Правда это помещение представляло собой наспех переоборудованную сушильную комнату с тонкими стенами. Мимо нее пролегала тропа, по которой фабричные мемоиды почти круглосуточно двигались к своим умывальникам.
Спустя месяц Шестаков научился определять время суток с точностью до минуты исключительно по интенсивности шаркающий звуков, издаваемых подошвами казенных войлочных башмаков. Ровно в половине пятого поднималась утренняя смена печников, чтобы к пяти уже выдвинуться к своим тоннельным печам. С пяти до семи просыпались несколько партий, обслуживающих карьеры и транспортерные линии. После семи наступала очередь формовщиков. Последними, в половине восьмого, на утреннюю смену уходила элита – стропальщики, погрузчики и наездники на электрокарах. В час дня начинала готовиться к работе дневная смена, а в десять вечера – ночная, и все передвижения в блоке повторялись в той же последовательности.
