.
Центральными пунктами новых провинций были Новомиргород и крепость святой Елисаветы в Новосербии, Бахмут и Белевская крепость в Славяносербии. Это были военноземледельческие поселения, делившиеся на полки, роты, селения и шанцы; число собственно сербов было невелико: в 1770 году их было всего около тысячи человек, т. е. менее 1/25 общего числа населения двух провинций. Какие же льготы были предоставлены Хорвату и всем славянским выходцам? Ясное понятие об этом дает жалованная грамота Хорвату 1752 года.
Новым поселенцам отводятся в вечное и потомственное владение удобные земли и, кроме того, дается денежное жалованье, и предоставляются беспошлинные промыслы и торговля; не говорим о других, менее важных льготах и преимуществах. Хорвату было позволено, между прочим, построить для защиты границ крепость святой Елисаветы; но постройкой крепости для сербов занимались малороссийские казаки и регулярные войска[210], которые несли также здесь и пограничную службу. Уже из этих фактов видно, что льготы славянским поселенцам были очень велики, а число их было весьма незначительно. Но если мы от официальных документальных данных обратимся к частным свидетельствам и заглянем в закулисную сторону дела, то увидим в истинном свете этих переселенцев и узнаем настоящие мотивы переселения. Послушаем, что нам расскажет об этом Симеон Степанович Пишчевич, сам сербский выходец и колонизатор Новороссийского края. Мотивом к выходу в Россию послужило для Пишчевича желание видеть свет и свое счастье далее пробовать[211]; важную роль играло и то обстоятельство, что его, как и других, немедленно произвели в следующий чин. Иными руководил исключительно материальный расчет. Хорват нарочно выехал раньше других, чтобы получить, в качестве инициатора эмиграции, побольше выгод (и он достиг своей цели). Иные, наконец, не останавливались даже перед обманом; таков был, например, черногорский воевода Василий Петрович. Это был, по словам Пишчевича, один из тех авантюристов, которые часто наезжали в Россию за милостыней и искали случая обогатиться. Он выдал себя за полновластного владыку в Черногории, и в проекте, поданном в сенат, объявил, что если будут отпущены на путевые расходы деньги, то он приведет из Черной Горы несколько тысяч переселенцев. Проект был принят в сенате и конфирмован. Владыка поехал к себе в Черногорию, но и там успеха не имел: большинство упрекало его за данные обещания; смущенный неудачею, он начал приглашать своих свойственников и некоторых вдовых попов, позволяя им обрить бороды, производя их в офицерские чины и награждая деньгами, а глав оппозиции привлекая на свою сторону обещаниями генеральских чинов; но, несмотря на все эти средства, черногорцев отправилось мало, а под видом их поехали те представители разных национальностей, среди которых были настоящие разбойники, которых и провести в России было нелегко, так как они и на пути буйствовали и пьянствовали. Лица, присланные Пишчевичу из Триеста, «были все воры наголо и пьяницы прегорькие, наволочь то такая была, что хуже съискать нигде не можно; между ними были оружейные лесовые настоящие разбойники и где только чего на ночлегах и проездом чрез жилища и в корчмах захватют и сорвать могут, то уже было их». Спрашивается, могли ли быть хорошими колонизаторами такие переселенцы? Допустить, что подобные лица представляли исключительное явление, едва ли возможно, потому что о буйствах сербов и в пределах России мы найдем многочисленные факты в документах; о них же свидетельствуете и сам Пишчевич. В полк Пишчевича, например, набирались по большей части дезертиры, с которыми ему было очень трудно управляться: «все было строптиво, развращено, пьяно и всякий день происходили между ними и обывателями драки и ссоры и такое-то сборище людей было, которое по несколько раз из одного государства в другое переходили и служили, и потом уходили, а напоследок в Россию и ко мне в команду. Так как их нечем было продовольствовать, – продолжает далее Пишчевич, – то я должен был брать все необходимое от обывателей, хотя и с обещанием платы, но не без притеснений для них. Между тем среди команды были постоянные ссоры, драки; нередко пускались в ход ножи: в таких случаях поселяне со страху разбегались из своих жилищ, а другие запирались в своих домах»
