Сделав глубокий вдох, она покинула свою комнату и направилась в гостиную.
Там она увидела Адриана Кэбота, который стоя слушал Джереми. Когда капитан обернулся, она виновато поморщилась при виде его почерневшего глаза и покрытых синяками щек. Но он только пожал плечами и одарил ее дразнящей улыбкой, намекая на их общий секрет. Сократ, одетый в свои обычные матросские штаны, взглянул на нее и радостно залепетал, направляясь к ней и протягивая ей руки, чтобы она его взяла.
Лорен так и сделала. Она не могла устоять, видя ухмылку на лице обезьяны.
Сократ спрятал свою голову за ее затылок и заплясал от радости у нее на руках.
— Вы явно завоевали его сердце, — сказал его хозяин. — И поверьте мне, это сердце очень нелегко завоевать.
Лорен перевела взгляд с Сократа на Адриана Кэбота. Голос его был веселым, глаза непроницаемыми. Ее охватило смущение и в то же время какое-то теплое чувство.
— А вы? Вы тоже завоевали его сердце? — спросила она, опасаясь, что голос ее слегка дрожит.
— Я? — с удивлением спросил он. — Думаю, что временами он считает меня своим главным врагом. Видели бы вы, какой хаос он устраивает в моей каюте, не говоря уже о нескольких болезненных укусах, которыми он меня наградил.
— Зачем же вы его держите, если он вас кусает?
— Это нечто вроде вызова для меня — попытаться научить его вести себя как следует.
— А вы умеете себя вести, капитан?
— Что заставляет вас думать, что не умею?
— То, что вы, по-видимому, получаете удовольствие от войны.
— Я не думаю, что «удовольствие» подходящее слово для этого. Я просто использую благоприятный момент.
— Но вы получаете от этого удовольствие. Я помню, как вы говорили об этом дяде Джереми… вчера.
Он неожиданно усмехнулся, пойманный на своих же словах.
— Думаю, что волнение меня стимулирует. Возможно, оно всех нас стимулирует. Если бы вы совершили рейс сквозь блокаду, я думаю, вы бы это поняли.
— Я никогда не смогу понять насилия.
— Рейс сквозь блокаду — это не насилие, мисс Брэдли. У нас даже нет вооружения. Это скорее вопрос мастерства.
— Но люди получают ранения, не так ли? Они умирают?
— Каждый знает, чем он рискует. Он делает это добровольно.
— Ради денег?
— Ради денег, — подтвердил он. — Это столь же достойное основание, как и всякое другое.
— Это циничное утверждение.
Он запустил руку в волосы.
— У каждого свои причины для участия в войне. Патриотизм, деньги, страх. Ни одна из этих причин не делает человека менее мертвым.
— Да, — тихо согласилась она, и в ее грустном голосе уже не было вызова.
