Огляделся он, выискивая, кому предназначалась стрела, и глядь, идет полем скуф, рыскает пристальным взором по ковылю и более ничего не видит. У самого сдвоенный лук за спиной, пустой колчан и десница вдвое мощнее, чем левая рука — верный признак стрельца. Законы подбирали для храмовой стражи самых лучших лучников, которые способны стрелы метать за несколько верст, чуять движение ветра не только над землей, но и высоко в небе, а по зоркости ока могущих иглу в стогу сена сыскать. Потому Годислав бросил стрелу у него на пути, а сам в ковыле спрятался и стал ждать, а колокольный звон в ушах все сильнее и ближе, словно не даль для него в тысячу верст.
Стрелец увидел восьмиперую вестницу, обрадовался, схватил и обнаружил, что нет бересты. Тут и поднялся из травы Великий Князь, взял его за шиворот и засапожник под лопатку нацелил.
— От кого вести ждешь?
— Не ведаю! — стрелец, должно быть, почуял дуновенье смерти. — Я послан за стрелой!
— Кем послан?
— Волхвом из храма Перуна…
— А знаешь тайное письмо? Прочтешь послание?
— Я не владею сим письмом…
— Добро, пошли к твоему громобойнику!
По пути Годислав взял своих бояр, что прибыли с ним, и явился к храму, стоящему на днепровской круче близ города скуфов, Порожска. Но не вошел, а пустил впереди стрельца со стрелой, сам же затаился, спрятавшись за очистительным огнем. Волхв принял восьмиперую вестницу, поднес к свету и узрел, что вместо послания осталось лишь светлое пятно, не обоженное солнцем.
— Где береста? — спросил у стражника.
В это время Великий Князь шагнул сквозь огонь и воду, оказавшись в храме, и звон вечевой почудился совсем рядом.
— Что потерял, волхв? Не эту ли весточку? — и показал бересту.
Бояре приступили с боков, держа руки на рукоятях мечей, а волхв не знал Годислава в лицо, но догадался, кто перед ним, сначала взбагровел от напряжения, потом ослаб и побледнел.
— Не казни, Великий Князь, не по своей воле — по зову твоего Закона сподобился…
— Прочти-ка вслух, что велит тебе Путивой! Громобойник взял послание, сам же трясется, и голос дрожит.
— Свергся старый сокол вкупе с гнездом своим, — прочел. — Твой черед подрезать крыла соколенку.
— А теперь растолкуй, — потребовал государь. — Кто эти ловчие птицы?
— Я тебе растолкую! — за спиной оказался скуфский царь и его дочь Смирена. — Нынешней ночью отец твой, Белояр, и весь род пал под мечами храмовой стражи. Твой черед настал, соколенок гнезда Гориславова. Волхвы наточили свои ножи, замыслив принести тебя в жертву Перуну.
