Дункан полез в бумажник: фунтовая купюра и четыре шиллинга мелочью.
— Боюсь, у меня не хватит. Я был уверен, что воскресенье — «синий» день.
— В летнем сезоне — нет, сэр.
— Но сейчас только апрель!
— Летний тариф, знаете ли, действует не по календарю. Если у вас нет денег, оставьте мне свои данные, а деньги переведете позже. Будьте добры, ваше удостоверение личности, я перепишу имя и адрес.
Но тут вмешалась Джиованна:
— Простите, Дункан, сколько вам не хватает?
— Нет-нет, что вы, я сам все улажу!
— Нет, все-таки сколько? Два фунта у меня есть, вот! Возьмите, пожалуйста.
— Ну хорошо, одолжите мне шесть шиллингов, а я вам потом их верну.
В пятницу, когда Дункан приехал в Лондон, у него при себе было девять фунтов и семь шиллингов. Три фунта и три шиллинга ушли на проезд, на еду и на мелкие расходы. Пять фунтов пришлось дать на лапу сотруднику Государственного архива. В следующий раз надо будет взять больше.
— Спасибо вам огромное. — Дункан спросил адрес, куда выслать деньги, но девушка лишь рассмеялась и попросила его больше об этом не вспоминать. Он приободрил себя мыслью, что раз она иностранка, то деньги, наверное, у нее есть.
Полгода Джиованна вообще ничего не делает. Она продолжает работать в архиве, еще пару раз встречается с Франко, но быстро теряет к нему интерес. Она каждый день смотрит по телевизору выпуски новостей — мир меняется слишком быстро, и все так непонятно. Идеологии сменяются так, что и не уследишь; вчерашние враги становятся союзниками. Так много новых названий — политических партий, государственных органов, даже стран. В сравнении с тем, что показывают по телевизору, собственная жизнь кажется Джиованне мелкой, бессмысленной и банальной. Часто показывают демонстрации протеста; лица участников — студенты, рабочие, художники; похоже, грядет революция, и это ее вдохновляет. Ей тоже хочется поучаствовать. Но уже больше года она по-прежнему ничего не делает.
Теперь они оба читали, каждый — свою книгу. У Дункана затекли ноги, и он вытянул их под стол — как он сидел до того, как Джиованна вошла в купе — и наткнулся на ее ступню.
— Прошу прощения.
— Ой, простите.
Читать в поезде — совсем не то, что читать в парке, на солнышке, где можно сесть на скамейку, вытянуть ноги и позабыть обо всех тревогах. Или прилечь на газоне (только надо сперва проверить, нет ли в траве собачьего дерьма). Лежишь себе на боку: яркий солнечный свет заливает страницы так, что приходится щуриться, но от такого чтения быстро устаешь — книги с Континента печатают не на желтоватой «туалетной» бумаге, полученной из вторсырья, а на белоснежной и глянцевой. Гораздо лучше лежать на спине, заслонившись от солнца книгой, как зонтиком, а когда руки устанут, можно ненадолго прерваться и полюбоваться на девушек в маечках на бретельках, они все сейчас носят такие майки; и, может быть, кто-то из них посмотрит и на тебя.
