В гетто Сосновский пришел только за шрифтом, но теперь он понял, что должен вывести этих людей к партизанам. Отрезанные колючей проволокой от всего света, они каждый день терпели неслыханные издевательства. То и дело в гетто врывались отряды полицаев и жандармов, грабили, насиловали, убивали. За жизнь евреев «блюстители закона» не несли никакой ответственности.
— Вот что, товарищи, — сказал Роберт, — организуйтесь по звеньям, человек по десять-двенадцать, и мы начнем эвакуировать вас в лес, к партизанам. Оружие раздобудем.
При тусклом свете плошки Сосновский и Фельдон составили план эвакуации гетто. Гриша Фельдон, рослый, плечистый парень, обещал вывести из гетто первую группу.
— Наши ребята доставят вас прямо в лес, — объяснил Сосновский.
Фельдон кивнул.
— Хорошо. Давид возьмет на себя военную организацию группы. А шрифт мы, товарищ Роберт, достанем. Он у нас спрятан в надежном месте. Только как его вывезти?
Орлюк нашел выход:
— Возьмем швейную машину, вытащим механизм и в середину положим шрифт. Часовой разрешит вынести машину, если заплатить. Скажем — для продажи.
Роберт, переночевав в гетто, вместе с колонной прошел на станцию. Теперь ему предстояло найти Руцкого, известного в Лиде «вольного коммерсанта».
«ВСТАТЬ ПЕРЕД ОФИЦЕРОМ!»
Второй раз Сосновский отправился в гетто вместе с Руцким в его санках, запряженных гнедой лошадкой. Иван Михайлович Руцкий был интересной и довольно характерной фигурой для Лиды тех лет. Торговлей он занимался давно, без конца что-то покупал и перепродавал. При заполнении анкет в графе «род занятий» гордо ставил два слова: вольная коммерция. Таких коммерсантов в Лиде при панской Польше было много, пожалуй, больше, чем рабочих, — ведь город не был тогда индустриальным. Это торговое племя отличалось бедностью и жило главным образом привязанностью к своим торговым занятиям. Руцкий часто разъезжал по окрестным селам, скупая всякое барахло, и, случалось, под ворохом сена в своей таратайке привозил подпольщикам пачки листовок или мины. Он помогал партизанам, не забывая при этом и своих интересов «вольной коммерции».
И теперь, когда Сосновский, разыскав Руцкого, сообщил о выгодной сделке — покупке зингеровской швейной машины, — старик понимающе усмехнулся: «Машина так машина. Было бы что покупать».
Сосновский и Руцкий подкатили к воротам гетто. Часовой, получивший от вольного коммерсанта «на магарыч», пропустил санки. В доме Фельдона все было готово к отправке. Янкель Двилянский познакомил Роберта с тремя исхудавшими, уже немолодыми мужчинами, одетыми в тряпье.
