— Во имя господа, с добрым почином! За здоровье нашего преподобного отца настоятеля, святой братии, всех присутствующих и отсутствующих, всего католического мира и его главы, святейшего папы!
— Да здравствуют! — загорланили слуги.
— А где же Ловрич? Что с ним? Кто-нибудь отнес ему кофе? — спрашивал фра Лейка среди поднявшейся сутолоки дьякона Клопа.
Дьякон пожал плечами и вышел.
Друзья принялись уговаривать Увальня провозгласить за каждого фратера здравицу и за каждого осушить рюмку. Тот посмеивался и все поглядывал на фра Лейку (которому, кстати сказать, прозвище было дано недаром). Настоятель кивнул, и Увалень мигом опрокинул семь рюмок ракии, сопровождая каждую здравицей.
— А сейчас пусть прочтет молитву! — сказал Треска.
— Какую молитву?! — спросил фра Тетка.
— Ну, отче, какую-нибудь православную молитву! Сейчас услышишь!
Фратеры, улыбаясь, переглянулись, это подзадорило Увальня, и он взмахнул руками. Тотчас около него образовался круг. Увалень перекрестился трижды «по-православному» — тремя перстами, бормоча себе под нос, отбил три поклона, скрестил руки на груди, поднял голову и затянул:
Гонит коз зеленый Василиск по горам и по долинам.
Напасет и надоит и собьет бочонок масла — смазать бородавки!
Бородавки, черные, как черти, вроде как на полках греки…
Славные охотнички-стрелки лес весь исходили.
Птичку овсяночку подстрелили.
Стали потрошить, колеса пометом мазать.
Колеса визжат, колеса скрипят,
Катят по еловой дороге.
Докатили до елового ребенка.
Квасит опанки ребенок в г…
Пальцем ковыряет, зубами округляет…
Господи помилуй, аминь!
И снова принялся класть поклоны и креститься.
Среди этого гама вдруг появился Клоп, бледный как полотно, со вздыбленными от ужаса волосами.
— Беда! — вымолвил он с трудом, проглотил слюну, повертел головой и повторил: — Беда!
— С Ловричем? — спросил настоятель.
— Пре-ста-вил-ся!
— Что?
— Да… умер!.. умер!..
Все устремились к келье дьякона, находившейся между кельями Квашни и Тетки. И в самом деле, бедный Дышло лежал с открытыми глазами, уже застывший. На постели и на полу темнели две лужицы крови. Рядом, на столике, стояло несколько пузырьков с лекарством. Одежда валялась поверх одеяла. Против его кровати, вдоль стены, стояла другая, на которой спал Клоп.
Придя немного в себя, настоятель набросился на Клопа с бранью:
— Гадина, проказа, ржа, выродок, Клоп вонючий, так-то ты ухаживаешь за товарищем, а? Так-то ты о нем позаботился, а?..
