Аламнэй робко взглянула на ирилай, улыбнулась застенчивой улыбкой и
помчалась прочь из кухни, унося любимые штаны. Няни со вздохами
поспешили следом.
— Ну и резвая она у тебя — прямо огонь! — отметил Гердерик, когда
процессия скрылась за дверью.
— Да уж — вся в меня…
— А ты знаешь — это даже хорошо! — оживился вдруг ирилай. — Говорят,
из девочек, которых воспитывают отцы, вырастают самые страстные
женщины. Правда-правда, я сам слышал. Я вот и Эйзили теперь говорю:
мол, девчонку буду сам растить! Она мне потом еще спасибо скажет!
— Это ее кейнар тебе спасибо скажет, — рассмеялся Кравой. — Если она
его не замучает еще до свадьбы. А она и так будет тебе благодарна —
просто за то, что ты ее любишь… Кстати, налить тебе вина?..
Гердерик кивнул. Кравой достал из шкафа кувшин с узким горлышком и, отыскав два стакана, налил себе и другу.
— Спасибо тебе, что приехал, — изменившимся голосом сказал он, подавая
вино озерному эльфу. Его лицо стало серьезным.
— Что, проблемы? — просто спросил ирилай, отхлебывая из стакана.
— Есть немного… Мне совестно было тебя выдергивать, правда…
Ирилай сверкнул светлыми глазами поверх края стакана и откачнулся
назад, так что передние ножки стула повисли в воздухе.
— Что врешь! Говори, что случилось.
Немного помедлив, жрец солнца сунул руку в карман и молча выложил на
стол золотой зубец. Гердерик вопросительно взглянул на представленную
вещь, затем на краантль.
— Ты знаешь, что это? — спросил Кравой, пристально глядя на друга.
— Конечно! — ехидно ответил Гердерик. — Кусок окантовки с седла,
зацепившийся за куст или… или пряжка от плаща, на которую кто-то сел, и
ее потом долго вытаскивали из мягкого места… или специальная такая
штука, чтобы чесать за ухом для пущей сообразительности — у вас в Рас-
Сильване таким разве не пользуются?..
— Мне про пряжку особенно понравилось, — отметил Кравой. — Надо
запомнить. Ну, а если серьезно, то твои ответы меня порадовали —
возможно, у тебя получится взглянуть на все непредвзято. Потому что это
— не пряжка и даже не чесалка за ухом, это… Да ты сам посмотри! Вот!
И, выхватив из-за пазухи свернутый в трубку пергамент, он широким
движением развернул его на столе перед ирилай, предварительно сдвинув
в сторону тарелки. Гердерик с грохотом опустил стул на место и воззрился
на документ.
Его центральную часть занимало большое — вероятно, в натуральный
размер — изображение короны; рисунок был очень подробным и поражал
великолепием — так что можно было лишь представить, какой
