— Я сказал тебе то, что думаю по этому поводу, хотя едва ли мой опыт в
таких делах можно считать удачным. Тебе нужно еще что-нибудь?
— Н-нет…
— Тогда оставь меня, пожалуйста — у меня очень много дел.
Пораженный столь странным поворотом, веллар попятился к двери.
— Извини… я тогда позже зайду. Завтра…
Не ответив ни слова, Кравой, нахмурившись, с недовольной складкой
между бровями проследил, как лунный эльф покинул комнату; после этого
он несколько секунд стоял в раздумье, затем, словно придя к какому-то
решению, одним движением руки очистил место на столе, сдвинув книги,
сел в кресло, достал чистый листок бумаги и принялся писать так скоро,
что перо аж затрещало в пальцах. Написав несколько строк, он все с тем
же выражением решимости и той же морщинкой на лбу сложил письмо,
зажег свечу и, разогрев брусок сургуча, запечатал бумагу. Закончив все,
громко позвонил в стоявший на столе колокольчик. Через несколько
секунд за дверью послышались торопливые шаги, дверь открылась, и на
пороге появился слуга.
— Письмо в Инкр, отправь гонцом немедленно, — строго приказал жрец
солнца, — отдать Ѓердерику МагЛрану, лично в руки. Все понял?
Слуга понятливо поклонился в ответ и, быстро семеня ногами, подбежал к
эльфу. Кравой поспешным движением положил письмо на стол — общаться
напрямую с людьми он так и не смог себя приучить…
Человек чуть заметно усмехнулся, склонив голову, чтобы краантль не
увидел его усмешки. Это был старый слуга, служивший у старшего жреца
еще до Великой битвы: за эти годы он успел досконально изучить его
привычки, в том числе неодолимое пренебрежение к людям, а потому
предусмотрительно никогда не подходил слишком близко к хозяину; за
свою понятливость он был вознагражден хорошим жалованием, в
результате чего все были довольны. Все еще улыбаясь, человек
почтительно взял со стола письмо и тихо исчез.
***
Кравой развернулся и подошел к окну. Мысли в голове путались от
усталости и напряжения. Нет, это слишком много на одну ночь… Он устало
потер лицо, выглянул из окна — бледный сиреневый отсвет продолжал
мерцать, дрожа в неподвижном воздухе. Он вдруг понял, что всю ночь
провел на ногах, а впереди — насыщенный день, требующий сил и
свежести мысли. Он поежился — недосып всегда выражался в нем легким
ознобом, — в предрассветных сумерках прошел к кровати, стоящей
вплотную к окну, быстро разделся, не удосужившись сложить вещи, а лишь
комком бросив их на пол у постели, быстро залез под одеяло и с
наслаждением вытянулся: он успеет еще пару часов поспать, пока не
