Молодой, блистательный, высокого полета служитель бога Краана, чей
взгляд цвета гречишного меда прочно обосновался в женских мечтах, он
вот уже который год жил, оградив себя от любых чувственных
удовольствий. С тех пор, как умерла Моав, он сторонился женщин: был с
ними неизменно любезен, обходителен — но не более того. Не то, чтобы
ему никто из них не нравился, — он бы соврал, если бы сказал так! —
Напротив, те, что казались ему красивыми, возбуждали эмоции,
естественные для его возраста и темперамента, однако это желание было
для него не наслаждением, а мукой, ибо, возникая, неизменно влекло за
собой память о той, другой любви, о безумной вспышке чувств, пережитой
им в объятьях синеглазой веллары, и это воспоминание, неразрывно
связанное с его великой потерей, было столь болезненным, что
превращало любое едва зародившееся любовное чувство в такую пытку,
что Кравой еще ожесточеннее замыкался в своей холодности.
Со стороны казалось, что он сознательно сторонится любых радостей
жизни, словно боясь, что они могут всколыхнуть воспоминания слишком
мучительные, подобно тому, как воин, получивший рану, еще долго
бережет больное место. Женская красота, женские взгляды, тепло женских
тел — все это было для Кравоя как прикосновения к этой ране, что
оставалась такой же чувствительной даже спустя много лет. К тому же,
когда маленькая Аламнэй замечала эльф, которые пытались покуситься на
ее отца — дело, удававшееся ей просто с поразительной точностью! — она
одаривала их такой неприязнью, а самого Кравоя — такими капризами, что
ему было проще уступить дочери и не портить им обоим и без того редкие
моменты общения.
Некоторое время Кравой продолжал стоять перед дверью, нахмуренный и
помрачневший — неприятное ощущение, порожденное встречей с лесной
эльфой, не отпускало. Он вдруг вспомнил, что несколько раз видел эту
самую логимэ вместе с Иштаном — значит, они друзья! Надо будет
попросить его поговорить с ней по-дружески, пусть соврет что-нибудь…
Только бы ему не приходилось больше сталкиваться с ней. Все еще
обдумывая этот план, Кравой толкнул дверь и вошел в детскую; на этом
мысль его оборвалась, как случалось со всеми мыслями, стоило ему только
войти в комнату дочери.
***
Вопреки его ожиданиям никого из нянечек в комнате не было — то ли они
еще не приходили, то ли приходили, но, увидев логимэ, решили, что их
услуги не требуются. Сама же эльфина стояла во весь рост на кровати,
одетая в длинную ночную сорочку, делавшую ее похожей на привидение —
