Этот вариант звучал зловеще, словно он уже знал, о чем хочет попросить. Я вздрогнула.
— Пока это в пределах разумного.
— Я бы назвал себя разумным парнем, — улыбка, которой он одарил меня, была манящей и такой обалденной, что у меня перехватило дыхание. Я сделала шаг назад.
— Ну, э-э, спокойной ночи, — я поспешила уйти, но знала, что он провожал меня взглядом.
Я услышала его смех, когда остановилась, чтобы проверить машину сзади. Есть ли царапины на самом деле? Как и когда он починил ее? Может быть, звук мотоцикла позади не был плодом моих фантазий. Он, вероятно, поехал в DC Шины и закрасил царапины из баллончика. Завтра всего один звонок подтвердит это.
Какая нафиг магия. Он просто дурачит не голову.
***
Странный стук выдернул меня из сна. Я села и в замешательстве осмотрелась, не уверена, что я все еще сплю, но монотонный гул, заполнивший мою комнату, был знаком, как ненавистные веснушки на моей переносице. Моя спальня была единственной комнатой в доме со старым вентилятором, который гудел всю ночь, как двигатель самолета. По маминым словам, вентилятор был старым хламом или шедевром какого-то скульптура по металлу. Я не соглашалась с этим. Вентилятор был единственным в своем роде, как что-то из книги в стили стимпанк, мое последнее увлечение.
Я посмотрела на часы на моем туалетном столике. Почти полночь. Я едва легла спать. Устроившись под одеялом, закрыла глаза и попыталась уснуть.
Грохот послышался снова, и на меня обрушилось понимание. Кто-то бросал камушки в мое окно. Только один человек мог разбудить меня посреди ночи и уйти живым после этого.
Эрик.
Я отбросила одеяло в сторону, подбежала к окну и посмотрела на улицу. Он стоял под деревом, свет уличных фонарей отражался от его золотых волос, его верный спутник, камера Nikon, висела у него на шее.
— Я поднимаюсь, — крикнул он.
— Нет, не поднимаешься.
— Давай уже, Рейн, — он стал подниматься по дереву справа от дома, где заканчивался балкон.
— Ты не отвечал на мои звонки и сообщения, — ворчала я.
— У меня не было моего телефона. Его и сейчас нет, — для парня ростом метр восемьдесят, он был довольно проворным. Но в то же время, он карабкался по этому дереву с начальной школы. Я же до сих пор не могла сделать этого, не поцарапавшись. Он приземлился на балкон, как гибкая камышевая кошка и на губах засветилась знакомая милая улыбка, янтарные глаза умоляли. — Впусти меня, пожалуйста.
Я скрестила руки на груди:
— Почему я должна это делать?
