— Я не понимаю. — Доктор Олдфилд покраснел от гнева.
— Думаю, понимаете, — мягко сказал Пуаро. — Я вас спрашиваю: кто та дама, с которой связывают ваше имя?
Доктор Олдфилд вскочил. Его лицо застыло и стало холодным.
— Нет никакой дамы, замешанной в этом деле. Мне очень жаль, месье Пуаро, что я отнял у вас так много времени.
И он направился к двери.
— Мне тоже очень жаль, — произнес сыщик. — Ваше дело действительно меня заинтересовало. Я бы хотел вам помочь. Но не смогу ничего сделать, если вы не скажете мне всей правды.
— Я сказал вам правду.
— Нет…
Доктор Олдфилд остановился и обернулся:
— Почему вы настаиваете, что в этом замешана женщина?
— Mon cher docteur![1] Вы думаете, я не знаю женский менталитет? Деревенские сплетни всегда, всегда основаны на отношениях между полами. Если мужчина отравит жену, чтобы совершить путешествие на Северный полюс или чтобы наслаждаться покоем холостяцкой жизни, это ни на минуту не заинтересует его соседей по деревне! А вот если они убеждены, что убийство совершено для того, чтобы мужчина мог жениться на другой женщине, тогда слухи станут расти и распространяться. Это элементарная психология.
— Я не отвечаю за то, что думает стая этих проклятых сплетниц! — с раздражением произнес Олдфилд.
— Конечно, не отвечаете. Поэтому, — продолжал Пуаро, — вы можете с таким же успехом вернуться обратно, сесть и ответить мне на тот вопрос, который я вам только что задал.
Медленно, почти неохотно Олдфилд вернулся и снова сел.
— Полагаю, возможно, они распускали слухи о мисс Монкриф, — покраснев до корней волос, сказал он. — Джин Монкриф — моя фармацевт, очень славная девушка.
— Как давно она с вами работает?
— Три года.
— Вашей жене она нравилась?
— Э… нет, не совсем.
— Она ревновала?
— Это было абсурдно!
Пуаро улыбнулся:
— Ревность жен вошла в поговорки. Но я вам кое-что скажу. Мой опыт подсказывает, что ревность, каким бы неестественным и экстравагантным это ни казалось, почти всегда основана на реальности. Говорят ведь, что клиент всегда прав? Ну, то же справедливо и в отношении ревнивого мужа или жены. Как бы мало ни было конкретных доказательств, по существу они всегда правы.
— Чепуха, — резко возразил Олдфилд. — Я никогда не сказал Джин Монкриф ничего такого, чего не должна была бы слышать моя жена.
— Возможно, это так. Но это не меняет истинности того, что я сказал. — Эркюль Пуаро подался вперед; его голос звучал настойчиво, убедительно. — Доктор Олдфилд, я приложу все усилия, чтобы помочь вам в этом деле. Но вы должны быть со мной абсолютно откровенны, невзирая на общепринятые приличия или ваши собственные чувства. Ведь это правда, не так ли, что вы разлюбили свою жену за некоторое время до ее смерти?
