— И что себе этот Понше думает! — заревел он, встопорщив усы и выпучив посильнее глаза.
— Что случилось, сир? — деланно удивился Жак.
— Да ничего особенного! — продолжал «капризничать» Робер. — И за эту вот конуру, в которую даже моя легавая не полезет, он хочет содрать шесть ливров? Да на соломе в общем трюме и то вольготнее, чем в этом клоповнике. Пошли отсюда, виллан!
Приятели покинули трюм, оставив савояра в полном замешательстве.
— Ну как, удалось что-нибудь обнаружить? — спросил Жак, сгорая от любопытства, едва они скрылись от посторонних глаз.
— А то! — гордо ответил Робер. — Мне ли не знать, куда путники и маркитанты на постоялых дворах на войне ценности прячут…
Он разжал кулак. На ладони лежала половинка незнакомой золотой монеты, разрубленная чем-то очень острым, так что ее края не смялись. На монете различалось изображение воина в лохматой шапке, сидящего на коне, и надпись незнакомой, скорее всего сарацинской, вязью. Глаза у воина были необычно узкими, словно он глядел на мир со строгим державным прищуром.
— Он в щель меж досок у лежанки засунул, когда убийцы пришли, — пояснил Робер. — Я так думаю, они матроса подкупили либо запугали и пароль у него выведали. Этот их впустил, ну они его и порешили.
— Раз уж этот человек…
«…посланник», — добавил про себя Робер.
— …так тщательно ее прятал, — озабоченно выговорил Жак, — стало быть, в этой половинке большая ценность. Спрячь-ка ты ее, сир рыцарь, понадежнее. Мало ли, как дела дальше повернутся.
Де Мерлан отвинтил набалдашник на рукоятке меча, обнаружив небольшой тайник, достал оттуда тряпицу, в которую была завернутая почерневшая от времени щепка, и, присоседив к ней находку, привел меч в первоначальное состояние.
— Ну, вот тебе и очевидец нашелся, — пробурчал он довольным голосом. — Сегодня же, как стемнеет, прислоним его в тихом месте к теплой стенке и вдумчиво, по душам поговорим. Он-то нам расскажет, кому пароль продал.
Поднявшись на палубу, они наткнулись на кучку только что возвратившихся из увольнения матросов.
— Господин Понше, господин капитан! — кричали они наперебой, задирая головы к верхушке кормовой башни. — Нашего Севрена в трактире «У Геллины» в пьяной драке насмерть зарезали!
— Как «зарезали»? — Понше свесился через ограждение и начал перекрикиваться с матросами через головы пассажиров. — И что его понесло в эту дыру? Там же отборная шваль собирается.
— Да сами не знаем, как он там оказался. Мы-то всей толпой отдохнули на берегу немного и двинули к «Двум сиренам»; только начали там гулять, как прибегает служка из «Геллины» и кричит: «Марсельцы с „Акилы"! Там вашего товарища бьют!» Мы, конечно, немедля сорвались всей толпой и бегом туда. Да пока на гору забрались, было уже поздно. Лежит наш Севрен на лавке, глаза закатил, уже не дышит, а в боку у него колотая рана…
