Черный Гетман - Александр Трубников

Пушки, без устали грохотавшие почитай что всю всю последнюю неделю, вдруг разом умолкли, и литвины, дежурившие на нижнем ярусе Городецкой башни, отряхиваясь, начали вылезать из укрытий. Мощная башня, возведенная еще во время недолгого правления царя Федора Иоанновича царским ядрам оказалась не по зубам. Однако новые московитские пушки, отлитые на недавно построенных казенных заводах под присмотром опытных голландцев мало напоминали ярмарочные шутихи, и каждое удачное попадание выбивало из стен и потолка по нескольку фунтов штукатурки.

Командовавший в башне десятник, высокий статный здоровяк лет тридцати, тронул рукой усы, чуть дунул на замок пищали, сметая с нее крошки, и застучал нечищеными со вчерашнего утра сапогами вверх по лестнице, что вела на смотровую площадку — прежде чем занять на стене оборону, требовалось самолично убедиться в том, что обстрел, наконец, закончен и его бойцам не угрожает опасность. Медлить тоже было нельзя, и по очень постой причине. Лично возглавивший осаду Смоленска царь Алексей Романов приказ о прекращении огня мог отдать исключительно для того, чтобы бросить застоявшиеся полки к стенам крепости и начать давно назревавший штурм.

Время было предрассветное, воздух серел на глазах. Из поймы Днепра к мощному фундаменту десятисаженных стен поднимался слоистый утренний туман. Легкий ночной ветерок холодил лицо. Тишина стояла такая, словно меж стеной Смоленска и батареями московитов, поставленными за рекой у самой опушки, развесили мокрое льняное полотно.

Тишина держалась недолго. Едва десятник осторожно выглянул за зубец, как за спиной, прорываясь сквозь туман, глухо и коротко отбился к заутрене костел с Вознесенской горы. Десятник чуть поежился, поправил видавший виды кожаный нагрудник и всмотрелся до рези в глазах в белесую приречную мглу. Чуть привыкнув к белесой серости, провел взглядом по заливному лугу — от кромки воды до леса, пытаясь разглядеть скопления готовящихся к штурму людей. Не обнаружив нигде подозрительного шевеления, десятник собрался было вызвать наверх наблюдателя, чтоб самому спуститься на нижний ярус и готовиться к смене, как вдруг со вздымающейся над крепостными стенами горы донеслась заливистая веселая россыпь колоколов Успенского собора.

— Что за праздник, Митяй?

— Как же, пан Ольгерд, Преображение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Его еще Яблочным Спасом в народе кличут. В церковь приносят яблоки и прочие плоды и освящают их после молебна… — в голосе бывшего крестьянского парня звучала легкая обида.