— Пока благородные господа советуются, — как ни в чем не бывало продолжил Ги, — я хотел бы рассмотреть обвинение в нападении на некоего жонглера. Кстати, он здесь?
— Я здесь! — выступил из толпы Рембо. Вид он изображал крайне несчастный, а в руках сжимал обломок многострадальной лютни. — Избит, ограблен, унижен и оскорблен, ваша милость, — обратился он к бальи, — а все вот эти двое. — Он указал обломком на Жака и Робера.
— Вот тут у меня имеется свидетельство пизанского консула в Акре, — более не обращая внимания на пострадавшего, произнес, также обращаясь к бальи, адвокат, — где говорится о хищении некоего векселя и указываются приметы жонглера Рембо как похитителя. Кстати, жонглер, откуда у вас этот штопаный надрез на новом платье?
— Мне испортил одежду этот вот разбойник! — Жонглер снова вытянул вперед обломанный гриф, указывая на Жака.
— А не ответите ли вы, что именно он оттуда вырезал? — на удивление вежливо осведомился Ги. — Уж не письмо ли, полученное вами от Анны, фрейлины ее светлости баронессы Бейрута, в котором говорится о том, как она вас куртуазно благодарит за чудесную ночь?
При этих словах лицо барона Ибелина начало багроветь.
— Ах ты, мерзкая тварь! — взревел барон, обращаясь к жонглеру. — Я тебя на службу принял, а ты, стало быть, в мой курятник засунул свой грязный… — Последние слова барона перекрыл громкий смех всей имперской половины зала.
— Так вы уверены, мэтр Рембо, что именно эти люди напали на вас в ночь после турнира? — ласково уточнил защитник. — Ночь была темная, могли и обознаться…
— Н-не увверен, — ответил жонглер, дрожа как осиновый лист, — я в тот вечер выпил преизрядно, мог и ошибиться. Уж, право, и не знаю, ваша милость…
— Ну вот, — сказал Ги, обращаясь к барону, — ваш свидетель и пострадавший сам отказывается от обвинения.
— Бог с ним, с обвинением, — пророкотал барон, — если подтвердятся твои слова, законник, то я его безо всякого суда лишу мужских атрибутов.
Смех в зале усилился. Суд медленно, но верно превращался в настоящий фарс. Бальи затравленно оглянулся по сторонам и, не встречая ни у кого поддержки, просительно воззрился на Витторию. Та что-то прошептала на ухо одному из своих слуг и повелительным жестом направила его к председателю. Тот выслушал сбивчивый шепот посланника, немного успокоился и провозгласил:
— Теперь рассмотрим обвинения, выдвинутые сеньором Пьетро по поводу турнира!
— Какого турнира? — искренне изумился Ги.
— Того турнира, который обвиняемые выиграли колдовством, — ответил бейрутский легист. Он успел вернуться на свое место и приосанился, по всей вероятности, считая позиции обвинения в этом вопросе несокрушимыми.
