Посреди залива дрейфовало несколько десятков фелук, с которых то и дело опускались под воду ловцы лобстеров и собиратели раковин-пурпурниц. За парусами и мачтами, на противоположной стороне, виднелись стены городской крепости.
Петух недовольно закудахтал и спрыгнул с плетня. Неожиданно откуда-то из-за забора донесся долгий протяжный стон, который определенно исторгала не человеческая глотка. Жак заглянул в соседний двор. Источник утреннего шума не вызывал сомнений — два пожилых араба случали ишаков. Жеребец, если можно так выразиться в отношении осла, был молод, неопытен и очень нервничал. Он кричал, то ли проявляя нетерпение, то ли возмущаясь тем, что столь деликатным делом, как продолжение рода вислоухих копытных, ему приходится заниматься в присутствии многих свидетелей. За мающейся парочкой, кроме Жака и аксакалов, наблюдали еще с десяток кур, кошка и тощая ленивая собака.
Жак улыбнулся и прошел на задний двор. Там на утрамбованной площадке торчало на вкопанном в землю столбе большое чучело, сделанное из мешка, набитого соломой. Руки чучелу заменял вставленный в специальный паз деревянный брус толщиной с руку взрослого мужчины. В руках у бывшего виллана сверкнул меч. Он неуловимо подобрался, принял боевую стойку и, сделав несильный, экономный замах, с громким выдохом отрубил кусок деревянной «руки» примерно на две ладони. Хозяин ишака, приведенного на случку из дальней деревни, застыл с разинутым ртом. Сам же ишак, наоборот, немедленно отбросил стеснение и принялся за дело всерьез, словно желая поскорее закончить свою многотрудную и ответственную работу и убраться в родное стойло подобру-поздорову.
Еще немного поупражнявшись с мечом, Жак возвратился в дом, вспоминая по дороге про первые дни, проведенные в Тире.
Тогда, в день Пятидесятницы, они не успели добраться до города к закрытию ворот и, не имея денег, чтобы остановиться на постоялом дворе или в караван-сарае, заночевали тут же, в тени высоких городских стен — благо ливанские ночи были почти такими же жаркими, как и дни. Утром, купив на последние гроши мешок овса для коней и проглотив холодную баранину, они отправились на поиски средств к существованию. Наученный горьким опытом, Робер не стал предлагать охрану местным купцам, а, поговорив со стражниками, направился в сторону рыночной площади.
Город был тесным. Множество домов имели пять, а в одном Жак насчитал даже целых шесть этажей.
Первым, кого они там встретили, оказался Рыцарь Надежды. Его голову, ранее покрытую паломническим капюшоном, теперь укрывала двуцветная косынка, которую, как уже знали Жак и Робер, местные жители называют куфия. «Всего за один дирхем, — распинался он перед небольшой толпой богомольцев, — вы сможете посетить берега моря Галилейского, где Иисус Христос проповедовал со своими учениками, прежде чем отправиться в Иерусалим! Мы посетим церковь Заповедей Блаженства в Капернауме, возведенную на том месте, где Спаситель произнес Нагорную проповедь. Кроме того, в Галилее, на деревенских торгах, можно приобрести любые товары чуть ли не вдвое дешевле, чем на побережье! Торопитесь присоединиться к нам! Участникам Хаттинского сражения предоставляется скидка!»
