Что за манера выставлять человека в роли просителя! «На жалость давить» – ну и выражение! Уговаривая себя успокоиться, пошарила в сумке, достала бутылочку воды, сделала глоток и хотела поставить ее обратно. Надавила посильнее, пытаясь поплотнее завинтить пластмассовую крышечку. Бутылка выскользнула, с треском упала на пол. Расплескивая остатки воды, быстро покатилась прочь. Ольга нагнулась, чтобы поднять ее, но не успела – столкнулась буквально лоб в лоб с шедшим навстречу человеком, который уже подхватил мокрую и почти пустую бутылку.
– Прошу прощения, – успел первым сказать он, помогая Ольге подняться.
– Мой лоб не так-то просто расшибить, а вот ваш как? Цел? Сильно ушиблись? Ой, да у нас глаза на мокром месте! Неужели это я вас до слез довел? – Он приобнял Ольгу, коснувшись щекой ее волос, и протянул ей руку. Боясь поскользнуться, она ухватилась за рукав его кожаной куртки, поднялась и взглянула на незнакомца. Сероглазый, темноволосый он бережно поддерживал ее, не пытаясь отстраниться.
Их глаза встретились, и произошло что-то непонятное: обоим показалось, что время остановилось, что в мире исчез звук, замерло движение и ровный мягкий свет залил окружающее, не знающее пределов пространство. Мгновение остановилось и толчок гулко отозвался внутри. Секундное молчание показалось обоим вечностью, в которой хотелось остаться навсегда. «Что за наваждение?..» – стараясь очнуться, Сергей встряхнул головой и внезапно севшим голосом спросил: «Почему вы плачете? Неужели так больно?»
По запунцовевшей щеке Ольги поползла вниз дрожащая капля. Шмыгнув носом, она отрицательно покачала головой, но не смогла сдержать так некстати появившиеся слезы. Какая глупость! Расплакаться перед каким-то незнакомцем! Что за непростительная слабость! Не знавшая отцовской ласки, воспитанная матерью в духе подозрительной недоверчивости к мужчинам, Ольга приучилась держать себя с ними на равных, не рассчитывая ни на их деньги, ни на их сострадание. В ее личной жизни не было места для исключений из этого золотого правила. И тут вдруг такое…
«Что с тобой происходит?» спросила она себя, задержав судорожный всхлип. И сама себе приказала: «Немедленно соберись!» Однако во внутреннем голосе звучал не металл, а какое-то жидкое треньканье. Впервые в жизни ей не было стыдно собственной слабости, напротив, – хотелось поплакать, хотелось почувствовать сильную руку, гладящую ее по волосам, хотелось стоять вот так, уткнувшись носом в пахнущую лесной грибницей плотную кожаную куртку.
