И тоскливее во сто крат
прозвучит в небесах bell[10].
Отзовётся в моей груди
и замрёт, как в тисках, день.
Что же медлишь, заря, – суди
отлетевшей души тень.
«Рук своих не могу возвесть…»
Рук своих не могу возвесть:
ранит сердце дурная весть.
И умом её не понять —
слёз безбрежная сыромять.
В заоконную даль умчусь,
где-то в мире другом случусь
синим небом, травой, рекой…
Лишь не стану злобой людской.
Единоверной моей души
не колесуй в золотой тиши,
спаси от денных и бренных пут,
единоправный открой мне путь.
Единородный прости мне грех,
ведь я не хуже, не лучше всех.
Единодобрый Единобог,
Ты мне когда-то уже помог…
На смерть Анатолия Рекубрацкого
Пейте горе полным стаканчиком!
Под кладбище (всю) землю размерьте!..
Надо быть китайским болванчиком,
Чтоб теперь говорить не о смерти.
В. Ходасевич
В природе было тихо и тревожно,
в душе – какой-то сумрачный озноб.
Мы подходили к гробу осторожно.
Роняла ива листья прямо в гроб.
Я убедилась – в нашей жизни осень:
уходят в вечность старые друзья.
С меня когда-то тоже время спросит
и тихо скажет: «Очередь твоя».
Запорожье
9 октября 2011 г.
«Я тихо, втайне от беды…»
Я тихо, втайне от беды,
баюкала седое горе.
Я усыпила плеск воды —
и горе, вроде, стихло вскоре.
Но только я в молчаньи вод
лишь веки бледные сомкнула,
как рухнул в бездну небосвод,
и боль по сердцу полоснула.
Алексею Мурачу
За окном перестук колёс – электричек брань.
Зубоскалит всё также над крышей луна постыло.
Время ловко проводит зачем-то немую грань
между «да» и «нет», между горькими «есть» и «было».
Разольётся теплом по телу вина стакан,
затуманит мысли, расслабит тугое тело,
и души сработает ржавый пустой капкан —
силуэт коряво очертят обычным мелом.
«Все вещи о тебе лишь говорят…»
А. Мурачу
Все вещи о тебе лишь говорят
в той комнате, где ты дышал когда-то.
Здесь мысли до сих пор твои парят,
и тишина – как лунная соната.
Направо – шкаф, он книгами богат.
Живут в диване папки со стихами.
И стол рабочий был бы очень рад
принять тебя, пусть даже и с грехами.
Хотя не понимаю, в чём твой грех:
ты жил, писал, смеялся, увлекался
и был совсем не хуже прочих всех,
а просто чище прочих оказался.
Зачем ты рано с жизнью счёты свёл?
Ты написал бы лучшие страницы…
Квадратом чёрным молча смотрит пол
в окна незащищённые глазницы.
Обними меня, ветер!
Обожги первым вздохом весны.
Протяни на ладони земли
песни трав.
Закружи, расскажи,
как спешат в облаках журавли
к беспокойно журчащим ручьям,
к серебристому зову ветвей
