Музыка жизни | страница 29

так на яркий ясный день вечер зарится.

Вереница долгих лет окаянная

всё из света в темноту, словно пьяная,

за окошком тает даль необъятная,

а любовь – как будто голь перекатная.

Коронует осень рощи безродные,

одевает в армяки новомодные.

Каждый год очередная феерия —

все берёзы в белом, словно Офелия.

Не уйти, не убежать, не покаяться,

с волей времени природе не справиться,

не открыть ей золотое сечение, —

поплывёт венок судьбы по течению.

А потом на дне глубоком окажется,

и никто за ним туда не отважится.

Ах, немые небеса, ах, предания,

я не вечности боюсь – увядания.

Любовь, любовь, ты – призрачность. Ты – миф.

Волнуешь сердце, бередишь сознанье,

как вольный, смелый, непокорный скиф

из бесконечно смутного преданья.

Я у вечности на краю.

Время-локон струится сквозь гребень.

Я записку дождю подаю —

пусть деревья отслужат молебен

за любовь и за душу мою.

потом было слово первое.

Царапая глотку нервами,

вышло оно: «Бог!».

Людмила Десятникова

…Везде лишь суть понять стремись,

будь это бездна или высь,

будь это правда или ложь.

Услышишь то, что изречёшь.

Будь речь бессильна иль сильна,

она на радость нам дана.

Храни изящный слог.

А то, что надобно изречь, —

пусть даже слово будет жечь, —

первоначально – Бог!

Который век уж истину рекут

народу благозвучные поэты,

вновь облачая в рифму и строку

старинные библейские сюжеты.

Достаточно уже перепевать

и Каина, и Авеля, и Будду.

Я помню их, но я писать не буду —

не мне судить, хвалить, повелевать.

Собратьям по перу

[7]

Быть может, это грех и не большой,

но стало, очевидно, очень модно

кривить порой и сердцем, и душой

и говорить лишь то, что всем угодно.

Безбрежности мысли —

честь и хвала!

Я снова на мысли

низала слова.

Из свежести утра,

легки и тихи,

светлей перламутра

рождались стихи.

Из счастья и горя,

из солнечных грёз,

из синего моря

и белых берёз,

из цвета сирени,

из прошлых дорог…

Играйте, свирели!

Пой, праздничный рог!

Таинственно слагаются стихи.

Им чистый лист – зелёная саванна,

а строчек золотые караваны —

как жизни неопознанной штрихи.

Слова, сосредоточенно тихи,

несут собой и радость, и спасенье.

Не страшно, что среда – по воскресеньям,

уже давно достаточны грехи.

Как лакомо слагаются стихи,

как запятые пахнут трюфелями,

а восклицанья – точки с парусами,

а звуки – что под утро петухи.