— Думать. Сначала. Что бы тебе было за тот кошелек? Ничего. И после возни на заводе тоже. Выпустили же. Так что продался ты задаром.
Он шумно дышал и кивал.
— Уходить надо.
— Да куда я подамся? Без денег, да еще и с мамкой, сестрой и Петькой?
Алекс принялся обуваться.
— Передай своим бабам, — бросил на сундук почти пустой кошель.
Тот противиться не стал.
— Обещали, что придут за мной. А Червинский велел продолжать искать невидимых и за указаниями к нему ходить. В новое место теперь. Меня ведь газетчик узнал. Статью про меня писать хочет.
— Так тупо влезать в дерьмо еще надо уметь.
Макарка принялся грызть палец.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать три.
— Да ну?
Алекс повертел шеей, разминаясь.
— Скажи… А если я пойду — и с моста подамся? До моих все равно доберутся?
— Или уходи, или ищи того, кто вас сдал. Прямо сейчас. Найдешь — накажи. И веди к этому… как его там? Кто все затеял?
— Степан.
— Заставь перед ним признаться. А там уже видно будет, что делать.
Не оценил.
— Ищи, ищи… А как? Где?
— Откуда я знаю? Начинай с тех, с кем на дело ходил.
Нет, не справится. Это видно. Что ж — его печаль.
— Лексей! А можно теперь я к тебе подамся? Хоть на чуть-чуть! Не стесню, хоть в углу на полу устроюсь, — взмолился Тощий.
Алекс задумался. Все же отлежался у него после визита к Легкому, да и предупредил щенок об облаве. Кроме того, неизвестно, что из него можно выжать. Пожалуй, еще живым пригодится.
— Иди в театр. Скажешь, что от меня, и что будешь жить в комнате Маруськи. Если кого уже там разместили — пусть гонят. Да, мебели там больше нет. Вели Щукину — это тот, что на бабу похож — пусть сообразит. Пересидишь пока. Наружу не выходи. Да, и чтоб молчал! Ни слова никому ни обо мне, ни о твоих делишках. Все понял?
— Немым стану! Спасибо! Ты мне жизнь спас! — миг — и Макар стиснул в костистых объятьях, больно задев бок.
Алекс аж зубами заскрежетал, ловко выскользнул и вышел за порог.
* * *
Макар постоял, слушая, как постепенно стихают скрипучие половицы. Незваный гость ушел, и без него стало тревожнее прежнего.
В правоте Алексея сомневаться ни приходилось. Он вообще на диво разумный оказался: хоть бери да каждое слово записывай, чтобы не забыть. Макар на полном серьезе как-то раз собрался, но не нашел ни бумаги, ни карандаша.
"Найди и накажи" — говорит. Ну да, он-то сам, поди, легко бы сделал то, что советовал. Эх, вот бы взять и стать таким же. Тогда бы уж никакие Степаны и Червинские оказались бы не страшны.
