Детей у порога заметила еще с пригорка — наверное, сразу же сбежали от Аксиньи-то. Но сперва не разглядела, что делают. Поняла, спустившись еще немного и приглядевшись. На завалинке сидел кто-то чужой, франтом одетый, а неразумные брат с сестрой что-то ему наперебой рассказывали.
* * *
К пятнице Алекс совсем поправился. Выжидать смысла нет. Тощий Макарка сказал, что легаши еще три дня назад накрыли гребаный театр. Все вверх тормашками подняли — но, разумеется, ничего не нашли. Откуда бы там чему взяться?
Самое время глянуть, что там теперь, а потом — в Старый город: найти Колесо да Медведя.
Но Алекс продолжал лежать на кровати и пускать в потолок кольца дыма.
Дурной Макарка с утра ушел к своему сыщику. Все уши проныл какой-то воровкой, о которой сплетни по городу собирал. Вот такие у них заботы: даже мелочь схватить — и то не по силам.
Но Макарку лучше держать при себе… Толк может выйти, если понадобится ищеек не туда завести, или что-нибудь у них выудить. Только хватит ли у него ума?
Мать и сестра Тощего тоже из дома подались. И младенца с собой забрали, вечно орущего.
Тишина. Можно и подумать. Гнев схлынул и уже не туманил разум.
Что-то неявное не давало покоя. В чем-то шкурой чувствовался подвох.
Алекс снова возвращался в тот день, когда в последний раз видел Маруську.
Она ныла весь вечер. Ничего особенного: если бы не пропала — и не вспомнил бы этих жалоб. Все на мозги капала, повторяла: "зря мы все затеяли, плохо кончится". Еще скулила из-за спектакля. Накануне даже ночью разбудила и принялась верещать: если все провалится, ей конец. Затем вышла на сцену, показывать какую-то французскую прошмандовку — тут ей умений хватало в самый раз. Алексу Маруськины кривляния давно надоели, так что смотрел не дольше пары минут. И, понятно, ничего особого не заметил. Тут-то она и пошла с Легким. Сговорились встретиться где-то позже, как сказала Надька. Значит, потом Легкий подал знак. И, когда на улицу вылез кто-то из зрителей, люди Легкого сделали вид, что ее увозят. Рискованно: выйди в тот момент сам Алекс, затея бы провалилась. Но Легкий всегда отличался отчаянностью.
Потом Маруська исчезла, но зато пришел Макарка. И Легкий признал, что передал сообщение со своими человеком. Однако Тощий рвал на себе рубаху — мол, в жизни не спускался в Старый город и никого оттуда не знал. И это после того, как добровольно сознался, что стучит на легавых. Почему бы и не признать, что его прислал Легкий?
