— Подожду-ка я Макарку у вас. День — так день. Неделю — так неделю.
Старуха взглянула с сомнением.
— Ну, положим мы тебя на Макаркину постелю. Да вот только еды нет совсем, уж не обессудь.
— Мама!… Макарка же принес денег. Неудобно-то как перед гостем…
— Да и впрямь. Что это я? Жди себе, сынок, если хочешь. Чем-нибудь, да накормим.
— Ох, как же вы так поранились? Позову-ка я Акульку-лекарку, что нам за штопку задолжала, — девка взглянула на темное пятно на рубахе. Затем на мать, с вызовом. Та нехотя согласилась:
— Зови!
Жадная баба.
Но тут Алексу и впрямь подурнело.
— Где, мать, говоришь, постеля?
Хозяйка указала рукой.
Он не заставил себя упрашивать — охотно переместился со стула на скрипучую кровать. Лег и прижал руку к боку — так будто становилось лучше.
* * *
— Ты сдал, паскуда? — зашипел змеей Ванька-мануфактурщик, как только городовые отвлеклись.
Макар аж взвился:
— Ей-богу, не я!
Но Ванька не поверил. Исхитрившись, подскочил и пребольно ткнул локтем под дых. Но тут уж подоспели полицейские: развели по разным углам, а потом и вовсе — по помещениям.
Макара доставили к Червинскому, где он имел неприятный разговор не только с сыщиком, но и с франтоватым господином из дома старого Леха, которого позже видел и в театре. Ваньку тоже куда-то отвели — бог знает, куда.
Но потом их отчего-то снова собрали вместе. Одновременно и водворили в арестантскую, отгороженную деревянной стеной с вырубленным посредине оконцем.
Зашли. Макар еще оглядеться толком не успел, как от стены поднялась, охнув, всклокоченная полнотелая баба. И тут же побежала, ловко перекатываясь на коротких ногах — вцепилась в Ваньку, начала трепать.
Тот, к удивлению Макара, даже не думал сопротивляться.
— Никто тут не виноватый! — с осуждением сказала крестьянка в пестрой юбке.
Другие не вмешивались.
— Ах ты, собачий выродок! Дрянь! Паскудник! — продолжая трепать подельника, принялась приговаривать толстая.
— Мама! Мама, прости! Ни при чем я! — стал защищаться тот.
— Ах так! За дуру меня держать! — взглянув на Макара, баба спросила деловито: — С ним?
— С ним, — согласился он.
— За что?
— Лавку взяли…
Ванька с ненавистью глянул на подельника — и тут на него обрушился новый поток затрещин.
Продолжалась выволочка долго. Надоело смотреть, стоя посредине. Макар отошел и устроился у стены — на том месте, что освободила Ванькина мать.
Видимо, вконец обессилев, она вернулась, властно отодвинув сильной рукой. Ее сын сел рядом, виновато понурив голову.
