— Будет перечить матери, — прикрикнула Матрена.
Выйдя из дома, она отправилась на берег — но не туда, где стирали, а гораздо дальше.
Боязно: а вдруг кто уже обнаружил припрятанное? Но вроде нет: издали приметила сваленные ушаты, которые сама же и натащила. Под ними — песок да галька: копать удобно даже ладонью. Достав сверток, Матрена бдительно огляделась по сторонам — не смотрит ли кто? Задрала юбку, осторожно уложила вещицу в чулок и для надежности перемотала лентой — сверху и снизу. Как только доставать-то? Смеху будет…
Удостоверившись, что ноша держится крепко, Матрена мелкими шагами отправилась на базар, в лавку старьевщика. Несмотря на дополуденное время, солнце палило, вызывая жажду и головную боль. Темя напекло и через платок.
Она пришла раньше, чем назначали.
На этот раз в лавке был не только старьевщик, но и незнакомец — морщинистый, с длинными седыми усами, свисавшими на острый подбородок. Они что-то обсуждали, но с приходом прачки беседа прервалась.
Матрена сделала вид, будто заглянула за покупками, и принялась рассматривать оббитых фарфоровых барышень.
— Что же не здороваешься, Мотя? На сей-то раз принесла, что обещала? — окликнул старьевщик.
— Здравствуйте, судари, — она легко поклонилась и долгим взглядом окинула посетителя.
— Не бойся. Это и есть покупатель.
Господин кивнул.
— Как так? Ты сказал, будто сам…
— Ну, мало ли, что сказал. Ты тоже уговор не сдержала. Принесла?
— Принесла.
— Ну, тогда показывай.
Лавочник подошел к двери и накинул засов.
— Чтоб не мешали.
Разумно, но Матрене отчего-то не понравилось.
— Ну ладно… Отвернитесь-ка.
Прачка достала сверток, раскрыла, сбросив тряпье под ноги.
— Вот!
— Вы это ищете, господин? — спросил старьевщик.
— Оно самое! — подтвердил вислоусый. — Дай-ка поближе посмотреть.
— Сначала платите, сударь, а потом смотрите, сколько захочется.
— Э-эх… Кто так торгует. Откуда мне знать — может, подделка? Знаешь, сколько их развелось, Матрена? Вот скажи — откуда она у тебя?
— Неважно.
— Очень важно! Если скажешь правду и я пойму, что не врешь — получишь свои деньги.
Господин достал кошелек, расстегнул, показал содержимое — много-много бумажек, на которые, поди, не то что снять другой дом — новую жизнь купить можно.
— Ну же?
— Мое. От бабки досталось.
Вислоусый махнул рукой — дескать, пустой разговор.
— Ну, говорил же тебе, что тут ничего путного не купишь… Каждый обуть норовит. Зря ты меня от дела отнял, да еще и по такой жаре, — обратился он к лавочнику.
