Говорил в основном Пальмо, но под конец Бьянко отвесил ему здоровенный удар кулаком в ключицу и вошел в гараж, а Пальмо так и остался стоять, согнувшись от боли.
Потом он выпрямился и, растирая плечо, медленно направился ко мне.
Я незаметно занял позицию поустойчивее и, пока Пальмо приближался, мысленно говорил ему: «Если ты идешь, чтобы отыграться за полученный удар, то ты и вправду идиот, ты не понимаешь, что этим можешь только схлопотать еще один».
Но Пальмо остановился на таком расстоянии, что я, не сходя с места, не мог бы его достать, и сказал:
— Ты выбрал неплохой момент для начала работы. И здорово провел Бьянко. Интересно знать, что ты ему наговорил? Ты хитрец и давно уже сидишь у меня в печенке. Мне пришлось начинать с серьезных дел, а ты примазываешься, когда нам предстоит такое пустяковое дельце, что просто смех берет. Да еще хочешь при этом урезать мою долю.
— Хватит на всех, — отвечал я сквозь зубы, — должно хватить. А если ты такая свинья, что не хочешь поделиться, то смотри, как бы тебе всего не потерять.
Я подошел к нему ближе, я был взбешен, но хладнокровен и знал, что в такие минуты на мое лицо стоит поглядеть: каждый мускул на нем играет, как пять пальцев руки. Пальмо не двинулся с места, только часто-часто заморгал. Тогда я продолжал:
— А что до серьезных дел, то думаю, в них скоро не будет нехватки. И мне очень интересно поглядеть, как при этом ты наложишь в штаны, вот только вонь будет уж очень мерзкая: ведь это будет твоя вонь. Ты помнишь бой под Вальдивиллой? Разве это не было серьезным делом? И помнишь, как тогда ты наложил полные штаны?
Даже в темноте было видно, как покраснел Пальмо.
— Тебя не было под Вальдивиллой! — крикнул он. — Ты меня не видел в партизанах!
— Тебя видел тот, кто мне об этом сказал.
— Кто тебе сказал? Тот, кто это сказал, — подлый обманщик!
— Этому человеку я верю больше, когда он рассказывает байки, чем тебе, когда ты говоришь правду. Так вот, я надеюсь, что будут и серьезные дела.
— Для чего они тебе нужны?
— Для денег, идиот!
— О, черт, не смей называть меня идиотом! Ты меня не знаешь и не смеешь так называть!
— Даже в темноте видно, что ты идиот.
Пальмо заметался, как собака на цепи, но этой цепью был его страх.
— Только попробуй еще раз меня обозвать!
Я засмеялся.
— Идиот ты, Пальмо, — повторил я. И смотрел на тень у него под правым глазом, куда я двину его кулаком.
Но Пальмо не шевельнулся. Только поморщился и сказал: «Перестань называть меня идиотом», стараясь тоном дать мне понять, что он не побежден, а просто ему это надоело.
