- Если вы решили взять меня цитатами, то я тоже… Дайте-ка книгу!
Иван Максимович неохотно протянул ей нарядный том.
- Прочитайте, пожалуйста! Буквально на любой странице… Хотя бы вот это: «Она затмила факелов лучи! Сияет красота ее в ночи, как в ухе мавра жемчуг несравненный». Теперь взгляните на меня!…
- Эта сцена, - безмятежно улыбаясь, начал Андрей, - как раз доказывает, что между вами много общего… Иван Максимович прав!
- Дать тебе книгу? - спросила Зина.
- Эту трагедию я знаю наизусть. Парис говорит Джульетте: «Твое лицо от слез так изменилось. Бедняжка!» А она ему что отвечает? «Слез не велика победа: и раньше было мало в нем красы». Она для Ромео прекрасна! Ты понимаешь?
- Она просто скромна.
- Как ты!…
- Я - травести! - крикнула Зина. - Я умею играть только девчонок.
- А Джульетта и была девчонкой! Ей было четырнадцать лет, - радостно сообщил Андрей.
- Девочек в таком возрасте Валентина Степановна не пускает на некоторые спектакли, - сказал Иван Максимович.
- Представления о женском возрасте вообще изменились, - сказал Андрей. - Некоторые немолодые актрисы подходили ко мне: просятся на роль матери Джульетты. А ведь ей было лет двадцать семь…
- Что творилось в Вероне! - воскликнула Зина.
- Одним словом, так… Четырнадцатилетних в нашем театре играешь только ты, - четко и неторопливо резюмировал Костя Чичкун.
- И соотношение сил получается очень верное! - продолжал убеждать ее Андрей.
- Какое соотношение?
- Джульетта гораздо решительней и смелее Ромео. Ведь это она предлагает немедленно обвенчаться. И она решается принять снотворное… А ты гораздо решительней и смелее меня. Как видишь, все сходится!
- Но ведь я собираюсь участвовать в спасении спектаклей Петра Васильевича! - ухватилась за последний аргумент Зина.
- Андрей тоже будет делать и то и другое, - возразил ей Иван Максимович.
- Он окончательно согласился?
- Отступил перед неизбежностью. Ты тоже сдаешься?
- А Николай Николаевич? Он-то согласен на то и другое?
- Мы его очень просили. От имени дирекции. И общественных организаций… - Ивану Максимовичу было стыдно, что он так нажимал на главного режиссера. Вспоминая об этом, он страдальчески морщился, обеими руками обнимал свою большую, неказистую голову. - Что было делать?
Я предложил ему: «Тогда давайте соберем художественный совет. Пусть решает…»
- А он?
- Сказал: «Ну, если проблемы искусства вы хотите решать голосованием, я отступаю».
- Значит, все-таки отступил?! - возликовала Зина. Директор посмотрел на нее с грустью и осуждением.
