— Голова всему кто?
Варфоломей усмехнулся:
— Нет у них головы, каждый по-своему гнет, однако духом едины и тебя во всем винят.
Архимандрит задумался. Затея с непринятием новых богослужебных книг оборачивалась не так, как было умыслено. Опасения стали подтверждаться на деле.
Под Варфоломеем скрипнула скамейка.
— Дозволь, владыко, слово молвить — задумка есть.
— Сказывай.
— Могу стать той головой, повести куда надо. Мне многие верят…
Настоятель впервые за долгое время улыбнулся:
— Дело. Прими на то благословение… Чую, еще что-то замыслил.
— Не по чину говорить.
— Велю!
— Недалек день, егда богомольцы начнут наезжать, а кой извет на тебя случится, то может он уйти на Москву с клириками… — Варфоломей умолк, пряча глаза.
— Не молчи, сказывай!
— С каждого человека надобе клятву брать, что никакого письма с ним на матерую землю нету. Хоть это и хлопотно, да верно. Тебе не солгут.
Отец Илья, почувствовав озноб, повел плечами. Зоркий глаз Варфоломея уловил это движение. Проворно поднявшись, старец взял с лавки теплую шубу, набросил на плечи настоятеля. Архимандрит, недовольно подергивая уголком рта, торопливо запахнулся.
— Ты ведаешь мои думы, брат Варфоломей, но не в силах постичь главного: нет во мне страха перед патриархом.
Стоя за спиной настоятеля, иеромонах[88] не скрывал злорадной усмешки.
— Смельство твое всему братству ведомо, и я, раб никудышный, пред тобой склоняюсь. Однако береженого бог бережет. Митрополит-то новгородский, Макарий, да вологодский епископ Маркел зело колеблются в принятии новопечатных книг. Вятский же епископ Александр и вовсе в сторону их отложил, служит по-старому. Это слухи, опосля водополья проверим. Коли подтвердятся, надобе принимать общий приговор… на большом черном соборе.
Архимандрит молчал, и Варфоломею не видно было его лица.
— В Ниловой пустыни монаси творили службу по-старому, тихо да мирно, продолжал он вполголоса. — Откуда ни возьмись — «черные вороны», слуги патриаршие с батожками, с топориками. Схватились прямо в алтаре, вывалились на улицу… Монаси крепко дрались — у «черных воронов» перья повыщипали.
— Недалек день, — вздохнул отец Илья, — подымем Север — Никону конец.
— Государь поймет, чья правда. Тебе, владыко, в патриархах быти.
Архимандрит снова глубоко вздохнул и едва не закричал от резкой боли в пояснице. Закусив губу, задержал выдох, ждал, когда утихнет острая колющая боль…
— Не льсти, брат Варфоломей… Ладно. Я тебя не забуду. А сейчас уходи. Ступай… Ну что еще?
