Дальнейший путь огненное кольцо с приниженным зрачком-Пиладом проложило прямо по руслу. Что за странная благодарность за хранимое молчание? Окончательно закоченев, Пилад хотел было спросить, но передумал, так и не поняв, ради чего их движению должно́ продолжаться непременно по пояс в воде, да еще против ее естественного течения.
Никаких пылающих виноградников по берегам, одна лишь ледяная вода, промывающая до костей.
Так они и следовали вместе, покуда не оставили искусственного рва и не взобрались по камням в город. Пиладу это место было уже знакомо. Однако он даже не пытался вспоминать, чувствуя загривком неурочность момента. Если и был тут раньше, то не продвинулся далеко от ворот.
Шествие смялось, но продолжало движение вперед, постепенно поднимаясь над землей по единственной улице, более напоминающей тоннель. Она – и темный город с ней – шла кругом и медленно вверх, и Пилад, еще не видевший ни одного окна, ни одного хода в стене, не знал, имеет ли она конец. В темноте он поскальзывался на мокрых камнях. Но немедля вставал, подхватываемый нескончаемым потоком бредущих тел. В ладонь ему неизменно тыкался холодный нос пса, напоминавшего о себе. Начатое, словно ублажая чью-то летучую мудрость, продолжалось, гудели тысячи ног, и, казалось, земля начала под их напором кривиться. Они шли по кругу, а город будто бы раскачивался в такт, вращаясь чудовищной юлой. Либо просто улица потеряла свою первоначальную ровность. Все сместились к наружной стене. Пилада сжало находящимися поблизости, щедро обдав смрадом и засвидетельствовав неискушенность его чувств. Непрестанно кто-то падал и сдавленно звал, но прочие, не обращая внимания, двигались дальше. Шаг за шагом, будя окаменевшие тысячелетия. Крапчатые лица и руки мелькали со всех сторон. Рыбьи рты широко раскрывались и хищно тянулись к воздуху, в испуге забившемуся под своды. Из складок одежд с воем и писком сыпались темные клубки крыс и нетопырей. Пес, странно напоминающий и тех, и других, и римских легионеров в придачу, клацал без разбора зубами. Прокусывал головы, лакомился мозгом. И забыл о Пиладе.
Пилад почувствовал затылком холод и очнулся в одиночестве. Куда все исчезли, было сложно сказать. Вполне возможно, пошли в обратную сторону. Сколько лет минуло с начала подъема? Вышло забраться так далеко, что улица потеряла уклон. И нельзя было сказать твердо, какой путь куда ведет. Лишь белый печальный пес остался верен. А сейчас слонялся где-то поблизости, тяжело дыша и похрюкивая. Меж тем на улицу стал пробиваться свет. Он шел из теснящихся друг к другу домов, но не разглядеть было, что происходит внутри.
