За поруганным деревом с неуместной игривостью открывалась равнина, широкая, волнистая, податливая под каблуками, словно неприятельское лицо. Вокруг Пилада по земле стелились четыре каркающие тени, но вскоре и им было сказано бесследно пропасть. И Пилад остался один на один с ненасытной дочерью Хаоса, утробно квакающей при каждом шаге.
Пушистое сорное небо взмахнуло вдалеке соломенной шляпой и спрятало ее за горизонт. А следом, как по волшебству, вытянуло уже за спиной у Пилада.
Не успевая вертеться, он глотал воздух, не унимал дрожь и удивленно взирал на творимые фокусы. И смущенное небо, спохватившись, отозвало свой головной убор обратно, дав возможность отступить назад и вновь ожить всем призракам и миражам. И бессилен оставался гнев выхолощенного бога, жертвы коварства и стыда, обреченного тысячелетиями наблюдать распутство супруги-сестры. Пробудилась от шума блудница, распалилась и ну хвалиться. Преумножая в свою никчемную очередь шум – беглое мародерствующее войско безродных ополоумевших звуков. Но когда-то рука отбросит постылое канотье, дотянется рывком до словоохотливой поверхности, и ступит, робко улыбаясь, тишина.
А ноги даже не просят о привале.
21
Первые спутники появились вдалеке. Тревожными силуэтами они шли параллельно, не приближаясь. Их вид воскрешал в подвывающем мозгу недавние и оттого расплывчатые воспоминания сродных подглядываний. Сопровождение никак не пыталось себя проявить. Только неразборчивый шепот доносился с его стороны. Но постепенно в войске их наметилось прибавление.
Все пошло стремительно, как по кличу, – и вот уже на равнине нет места, куда можно ступить без страха коснуться одного из пегих странников плечом. Пилада обступили плотными рядами. Всё ближе, и уже почти не сделать без стесненья вдох. И только один путь. Тут Пилад увидел ее снова – она шла в толпе в нескольких шагах от него, понурив голову. Она изменилась: лишь он собрался поднять руку, ее кожа в одно мгновение, будто испугавшись, приняла с трудом забытый, выметенный из ненасытного воображения вид, а глаза беспокойно зашевелились в щелях неподвижных восковых век. Пилад понял, что сейчас она в нем не нуждается и потому не хочет видеть. Он тоже опустил голову, а когда снова поднял, на ее месте шагал пигмей, неся на левом боку мертвую руку. Из его восточной внешности при всем тщедушии струилось нечто угрожающее, потаенное. Рядом с ним степенно высилась высокая сутулая фигура с зияющим ртом. Пилад, приглядевшись, догадался, что повстречался с небезызвестным прежде проповедником, о котором сам слышал не раз. Решил, знать, на время спуститься с высот своей пуританской войны и получить землянскую страховку чужим гноем. Почему эти двое шагают под руку, словно герои притчи? Что за фарс связал их несхожие, хоть и одинаково неугомонные века воедино?
