- Вам холодно, да? - спросил Раньон.
Тот, кто умел говорить на английском, кивнул. Двое других просто смотрели.
Раньон знал, о чём они думают. Видел ненависть в их глазах. И чувствовал, что эти подлые и лживые отпрыски дьявола с огромным удовольствием перерезали бы ему глотку, а не вели разговоры.
- Мы попали в бурю, - произнёс индеец. - Нам нужны дрова для костра. Утром мы всё вернём.
- О, да, не сомневаюсь. Даже не сомневаюсь.
- Пожалуйста.
Голос был искренним, и будь это даже бродяга или самый мерзкий убийца, эта искренность тронула бы Раньона.
Но это были дикари.
И Раньон знал, что стоит показать им хоть каплю жалости и сочувствия, как они через минуту рассмеются тебе в лицо.
А потом вернутся и убьют тебя, как только выпадет такой шанс.
Краснокожие дьяволы-язычники не уважают сострадание; они принимают его за слабость.
- Если тебе холодно, краснокожий, - произнёс Раньон, целясь индейцу в лицо из 38-го калибра, - я могу тебя согреть. Беги!
- Пожалуйста, - повторил индеец. Он не лукавил. Ему сложно было переступить через свою гордость и умолять о нескольких щепках дерева, но он это сделал.
- Убирайтесь отсюда! - завопил Раньон. - Убирайтесь отсюда к чёртовой матери, пока я вас здесь не перестрелял!
Трое индейцев медленно начали отступать спиной вперёд, не сводя глаз с белого человека.
Слишком часто членов их клана убивали, стоило им только повернуться к белым спиной.
- Мы умрём, - произнёс один из мужчин. - Но и ты не выживешь.
И они двинулись прочь.
Но слишком медленно.
Отплёвываясь от летящего в лицо снега, Раньон прицелился в индейца, считавшего себя равным белому человеку.
Он мысленно нарисовал на спине краснокожего мишень и нажал на спусковой крючок.
Звук выстрела был едва слышен на фоне воя сильного ветра.
Видимость была плохой, но Раньон заметил, как один из индейцев упал. А потом его скрыла стена снега.
- Проклятые дикари, - сплюнул Раньон и направился обратно в хижину.
Сидя у печки и грея окоченевшие руки, Раньон ухмылялся, зная, что спас мир от ещё нескольких вороватых краснокожих.
Эти ублюдки замёрзнут.
Раньон улыбался.
-7-
Было уже очень поздно, когда началось царапанье.
Раньон дремал на стуле, по-прежнему сжимая в руке кольт, а на столе лежал неразложенный до конца пасьянс.
Ему снилось, что он в Волчьей Бухте выпивает под вкусную закуску в тепле и уюте.
Но тут Раньон открыл глаза.
Он не в Волчьей Бухте.
Он в чёртовой лачуге ждёт наступления утра.
Которое, похоже, никогда не наступит.
