На юго-западе Монтаны разыгралась сильная буря.
Неба не было видно за хлопьями снега, а на землю уже нападал двенадцатисантиметровый слой, носимый ветрами, спустившимися с гор Тобакко Рут.
Раньон сидел в хижине стрелочника и раскладывал пасьянс при свете фонаря.
Снаружи завывал ветер, заставляя стены маленькой лачуги дрожать.
Раньон тихо ругался сквозь зубы, зная, что эту ночь ему придётся провести здесь.
Понимая, что только круглый дурак выйдет наружу в такую погоду.
Значит, сегодня ночью он останется без виски.
Только он, карты и крохотная печка, которая не даст ему замёрзнуть.
- Проклятье! - пробормотал он.
Мужчина откусил кончик сигары и закурил от спички, сплёвывая крошки табака.
В углу начали завиваться снежинки. Метель была настолько сильной, что снег прорывался в любую щель.
Раньон запихнул в щель тряпку. На какое-то время её хватит.
Сетуя на свою судьбу, он вытер руки о засаленный комбинезон и вернулся к карточной игре.
И тут он услышал какой-то звук.
Даже сквозь вой ветра и скрип старой хижины Раньон слышал, как кто-то копается возле поленницы с обратной стороны лачуги.
Раньон знал, кто это.
Он поднялся, вытащил свой самовзводный кольт 38-го калибра и открыл дверь.
В лицо ему ударил порыв ветра со снегом.
И, несмотря на вес и силу, мужчине пришлось отступить на пару шагов.
Сжав зубы и прищурив глаза, он заставил себя пойти вперёд, пробираясь по сугробам, которые иногда уже доставали ему до середины бедра.
Он подошёл со спины к ворам и поймал их врасплох.
- Эй, чёрт бы вас побрал, - крикнул Раньон, пытаясь заглушить вой снежной бури, - бросайте брёвна!
Ворами оказались трое костлявых индейцев, одетых в накидки из шкур бизона, а на ногах у них были гамаши из оленьих шкур.
Они уронили дрова и уставились на Раньона огромными, тёмными глазами. Тощие, голодные, замёрзшие. И доведённые до отчаяния.
- Пожалуйста, - произнёс один из них на английском. - Холодно.
Его английский был неплох для краснокожего, и Раньона аж всего затрясло.
Он всегда с пренебрежением относился к дикарям из племён Кроу и Черноногих, а особенно к тем из них, кто считал себя достаточно цивилизованными, чтобы разговаривать на языке белых.
Раньон, как любой уважающий себя нетерпимый белый, ненавидел индейцев.
Раньон родился и вырос на волне антииндейских настроений, и в нём воспитали ненависть ко всем, чей цвет кожи отличается от белого.
Лично ему индейцы не сделали ничего плохого, но Раньон знал, что во время набега племя шайеннов убило его бабушку и дедушку на индейской территории, а его отец смотрел с укрытия, как эти ублюдки снимали с них скальп.
