— Давно ты живешь над этим грохотом? — спрашивает Сивриев. — Здесь и днем не выдерживаешь, не то что ночью. Какой же тут сон?
— Ко всему привыкаешь, — отвечает собеседник миролюбиво. — Да и примета такая есть: коли дом стоит над бурной водой — это беспременно к добру. Так себе и напиши. Тут всегда помнится, что человек на белом свете — всего лишь пылинка малая…
Сивриев взглядывает на него удивленно, но дед Драган уже перешел к другой теме — рассказывает, как грузовик сбил курицу и курица эта, попав под заднее колесо, лопнула, точно камера автомобильная.
— Каждая животинка, — заключает он, — завидя смерть, к дому бежит. Так оно всему живому суждено — знать одно место на земле, свое собственное…
Потом он заводит новую байку и даже объясняет, почему именно ее хочет рассказать, но Сивриев уже устал от монотонной его болтовни. Он поднимается с бревна и идет к дому.
— И мой тебе совет, — продолжает дедок, семеня следом, — ежели работаешь с человеком, перво-наперво узнай, кто он да каков он. Ведь человек — не только то, что на виду, но и то, чего снаружи не видать. Он как то дерево: сколько над землей, столько же и под землею…
Утром Сивриев выходит нахмуренный, сердитый: всю ночь Струма билась под его окнами, не давала уснуть.
Дед Драган выскакивает из-за низенькой пристройки, подобно клопу прилепившейся к дому, и, указывая на противоположный склон, хихикает тонко и скрипуче, словно крякает:
— Хе-хе-хе!.. Вот и Цинигаро запел. Через денек-другой, помяни мое слово, явится третья сестра.
— Что за сестра?
— Хе, что за сестра! Чтоб ты понял, давай по порядку. Первая сестра поит мезгу древесную. Вторая — цветы распускает. А третья, меньшая, — самая буйная, от нее зеленеют трава и деревья. Слышишь, река бурлит, холм напротив — по прозванию Цинигаро — отвечает ей, звенит тоненько-тоненько, ровно паутинка на ветру: «Ви-у-у! И-у-у-у!» А это самый что ни на есть верный признак, что идет со стороны моря знойная волна.
Сивриев прислушивается — тоже хочет услышать тоненькое, как паутинка, «Ви-у-у-у! И-у-у-у!»… Да уловишь ли это сквозь грохот реки.
— У природы для любого дела — свои бариометры и магниты, — говорит дед Драган. — И у скота есть бариометры. Только у человека их нету, потому как оставил он все науке, потерявши свое природное. Вот как, к примеру, потерял он свой хвост…
Потом хозяин разъясняет Сивриеву конкретные проявления этих самых «бариометров».
— Перед землетрясением, — толкует он, — волы мычат. К дождю моча у них становится желтая, точно медок, а из носу пар валит. Овцы играют — к ветру, отряхиваются — к дождю, много едят и блеют — к снегу. А к землетрясению очень делаются неспокойные, того гляди побегут бог знает куда. Перед дождем выползают на берег жабы. Пчелы уже за полчаса до перемены погоды не покинут улья, а те, которые в поле, спешат поскорее домой возвернуться.
