Она не бросит его, по крайней мере, пока не получит ответы на свои вопросы. И не узнает наверняка, что у него такая черная душа, как утверждали Афина и Зевс.
Хотя сейчас Скайла видела сходство между Орфеем и Кинуром, это не имело значения. Она давно возвела вокруг себя барьеры. И сможет объективно посмотреть на это задание, оставить в стороне эмоции и принять решение на основе фактов.
На основе его последующих действий.
— Демон, если думаешь, что я отпущу эту девушку с тобой, ты обкурился. Куда она, туда и я.
Итак, она объявила себя защитницей Мэйлии. Себя. Сирену. Смертельно опасную воительницу, наученную не защищать, а убивать. Зараза, об обороне она знала столько же, сколько, например, об Орфее.
Скайла решила не обращать внимания на иронию судьбы и сосредоточилась на серых глазах арголейца. Его внезапно шальных глазах и соблазнительных губах, слегка изогнувшихся в улыбке, пока взгляд Орфея спускался от лица сирены к груди и ниже.
— Мне нравится получать удовольствие. И я знаю способ, для которого не нужны наркотики — лишь гормоны.
Ну вот, опять — воин превращается в сексуального хищника. Как ему удается? И почему, Аид побери, ее бросает в жар?
— Садись, сирена, пока я не пришел в себя и не передумал.
Не успела она придумать какой-нибудь содержательный ответ, как взгляд аргонавта вернулся к ее рту и застыл там, пока огонь от его глаз не угнездился в ее животе, посылая электрические разряды по всему телу.
***
Пауки.
Сегодня на него напустили сотни пауков всех форм, цветов и размеров.
Крик звучал в мозгу Грифона, который лежал на плоских обсидиановых скалах и смотрел в четыре гигантских раскрытых глаза волосатого арахнида величиной с грейпфрут. Аргонавт пытался двинуться, но не мог. Пытался крикнуть, но слышал лишь наполнивший влажный воздух стук тысяч лап по камням. И почувствовал, как эти лапы ползут по коже, а острые изогнутые клыки впиваются глубоко в плоть.
Смерть стояла совсем рядом. Когда тварь на груди Грифона подняла две передние лапы и бешено замахала ими в воздухе перед его лицом, у аргонавта все поплыло перед глазами. Клыки блестели в опасной близости.
Еще одна рана где-то на ноге. Приступ невыносимой боли. Яд, прожигающий вены и опаляющий огнем мозг.
— Я должен отсюда выбраться.
«Ты никуда не денешься».
— Я не заслуживаю этого. Это ошибка. Это…
«Все так говорят. Но не все невиновны. И уж конечно, не ты».
— Я больше не могу.
«Тебе предстоит страдать тысячи, миллионы лет. Это лишь начало, проба того, что тебя ждет
