Но она не приходила, оставаясь несбыточной мечтой, о которой следовало забыть, так же, как и о возможности двинуть хоть одной конечностью.
Эта проклятая земля стала его вечностью. Тартар. Ад во всем блеске. И хотя сегодняшнее мучение близилось к концу, Грифон знал, что завтра его ждет другое. Утром он, как обычно, проснется целым и невредимым лишь для того, чтобы подвергнуться новому кругу мук, еще более убийственных, чем прежде.
Глаза жгли слезы, которым никогда не пролиться. Аргонавт отвлекся от пульсирующей в теле боли и представил дом.
Арголея.
Благословенный мир героев. Там жили его предки. Там осталась его семья — аргонавты. И там его брат — живой и здоровый.
Грифон почувствовал, что летит. Под собой он мог увидеть всю свою родину. Сине-зеленый Олимпийский океан с белыми песчаными пляжами, изумрудно-зеленые поля, величественные Эгейские горы со снежными вершинами и город Тайрн, мерцающий белым мрамором в лучах заката. Интересно, в замке ли аргонавты или в дозоре? С ними ли Орфей, как положено? Вспоминает ли о нем, Грифоне? И волнует ли Орфея, что брат приговорен к Тартару, хоть и не сделал ничего, чтобы это заслужить?
«Вопиющая ложь».
— Нет, это правда.
«Ты убивал больше допустимого. Кровь невинных пятнает твою душу».
— Если я и убивал, то по долгу службы.
«Ха! В смерти нет долга. Лишь несчастье. Теперь ты это прекрасно знаешь».
Голос смеялся над ним. Грифон его ненавидел. Боролся с ним. И все же тот оставался единственным якорем в этом постоянно меняющемся аду.
— Я аргонавт и делал то, что от меня требовали.
«Уже нет. Ты ничто. Ты обед. Взгляни на себя. Ты даже не можешь двинуться».
— Я служил. Я спасал…
«Ты жалок. Кого ты спас? Тебе не спасти даже себя».
— Я…
«Давай. Я бросаю тебе вызов. Спаси себя, глупец. Хотелось бы на это посмотреть».
Слезы стали еще горячее, но по щекам так и не скатилась влага. Грифон собрал все оставшиеся силы в попытке двинуть мускулом. Хоть чуть-чуть.
«Я так и знал. Видишь? Ты не просто жалок. Ты пыль. Ты грязь под ногами других аргонавтов. Ты…»
— Хватит!
«Мертвец…»
— Как и ты! Если я мертв, то и ты тоже. И кто теперь жалок?
Повисла тишина. Он ждал. Прислушивался. Надеялся. Но ни вздоха в ответ. Пробирающая до костей пустота заняла место голоса, и все, что Грифон слышал, так это раздирание собственной плоти, которую стервятник продолжал рвать по кусочку.
— Подожди. Вернись. Я не всерьез. Я не хотел… Пожалуйста? Я буду хорошим. Обещаю.
Ничего.
Великие боги, он сходит с ума. Нельзя продолжать двигаться по этому пути, надеясь и желая того, что никогда не произойдет, споря с собой лишь для того, чтобы с головой погрузиться в безумие, и просыпаясь одним жалким утром за другим для новых мук. Должен быть выход. Пусть даже придется подняться на уровень выше в наполненной ужасом бесконечности.
