– Расстегни…
Нежная грудь заполнила ладонь… Целуя шею, плечи, я повернул ее лицом к себе, и в блаженстве долгого поцелуя исчезло всё, кроме теплых губ и желанного тела.
Она отдавалась, смеясь и плача… Затихнув, мы медленно возвращались из-за той неведомой грани. Омытые слезами глаза ее светились любовью и счастьем.
Через пару часов, поужинав, мы пили кофе и вели умные разговоры.
В строгом красивом халате, интеллигентно сдержанная, Марина что-то объясняла мне. А я смотрел, поражаясь контрасту между той, что была немного раньше, и этой… Под моим взглядом она стала сбиваться в объяснениях и замолчала, нервно глядя по сторонам, словно выискивая, чем бы в меня кинуть… И с угрожающим «Ах, так!», чуть не опрокинув столик, набросилась, шутливо молотя по моим плечам кулачками. Я прижал ее к себе, усмиряя «гнев», и как же сладко мы целовались…
Она разобрала постель. Нетерпения не было, было предвкушение. И оно оправдалось.
Закатное солнце расцвечивало медный ореол волос и золотило белую атласную кожу. Глаза ее то вспыхивали страстью, то заволакивались негой и благодарной нежностью. Я совсем потерялся в ней: мягкие припухлые губы, нежные пальчики легких ножек… Уже этого могло хватить на полжизни. А всё остальное… Всем остальным можно было бесконечно любоваться и наслаждаться, как желалось в минуты нежности и хотелось в безумии страсти.
Опираясь на локоть, она задумчиво смотрела на меня.
– Странно всё это… Кого только мне не сватали за последние годы, и кто только не пытался со мной… – она замолчала, подыскивая нужное слово, – подружиться. Нескольких минут общения хватало, чтобы понять – это не мое, и настаивать никто даже не пытался. А были и достойные мужчины.
– И по какому же параграфу прохожу я?
Она смешно сморщилась и легонько щелкнула меня по носу.
– А ты вообще неизвестно, кто. Как ты считаешь, что думали молодые люди, смотревшие, разинув рты, на скачущего в «классики» капитана первого ранга в сбитой набекрень фуражке?
– Не знаю… А что думала ты?
– А я не думала, я понимала – это мой мужчина, и таких больше нет…
И подозревать это стала с первого дня, когда ты таращился на меня, как дурак.
– Ах, дурак, – я уронил ее на спину, целуя. – А что же ты сегодня по телефону так нехотя общалась со мной?
– Я не нехотя… – она отвернулась, пряча повлажневшие глаза. – Я полтора месяца каждый день ждала тебя, и знала: если ты не придешь, я умру…
«Какой же ангел, – подумал я, – послал ту сцену у моста, и как я благодарен ему».
