Возбуждение лизнуло изнутри огненным языком, обожгло спину россыпью обжигающих мурашек. А ноги раздвинулись шире, и я чуть выгнулась, на мгновение вспомнив утро. Там я тоже сказала, чего мне хотелось… Но получила прямо противоположное. Джонас играл сейчас по тем же правилам, или всё же?..
— Пожалуйста, Джон, — снова прошептала я хрипло, даже не пытаясь унять разошедшееся сердце. — Приласкай меня… ртом.
По тому, как вспыхнули его глаза, я поняла, что в этот раз ответила правильно. Золото приобрело рубиновый оттенок, улыбка походила на оскал хищника, загнавшего жертву. Внутри всё затрепетало от сладкого ужаса и… желания, чтобы он поскорее сделал то, о чём я попросила. Слова вырвались сами:
— Ты… Не человек…
— Не думай об этом, малышка, — вкрадчиво ответил Джонас, медленно наклоняясь ко мне. — Просто не думай…
Его рот жадно приник к моей жаждущей плоти, язык раздвинул шелковистые складки, медленно слизывая, дразня, проникая в меня. Я задохнулась от волны ощущений, пряных, острых, невыносимо ярких. Бёдра приподнялись, подаваясь навстречу, ноги раздвинулись ещё шире, безмолвно приглашая продолжить. Я сходила с ума, извиваясь под порочными поцелуями, глубокими, непристойными. Стонала в голос, запрокинув голову и зажмурившись до вспышек перед глазами. Просила ещё и ещё, не останавливаться. Меня вновь наполняли эмоции, густые, как патока, пьянящие, как крепкое вино. Я захлёбывалась в них, тонула в горячей бездне, но казалось — мало, мало, нужно сильнее, больше. К языку и губам Джонаса присоединился палец, а бусины он так и не убрал… Его рот играл с ними, с моим лоном, нежно прижимал к жарко пульсировавшему местечку, чувствительно прихватывал, заставляя вскрикивать и царапать сукно на столе. Это была не я, я растворилась в этом тёмном наслаждении, потеряла себя. Стала другой, послушной игрушкой в руках… кого-то, не человека, зависимой от его развратных ласк. Я хотела, чтобы он брал меня ещё и ещё, своим ртом, пальцем, и не только ими. Я хотела Джонаса внутри, твёрдого и горячего, чтобы он до упора входил в меня, погружая всё дальше в непроницаемую тьму греха.
В какой момент мои пальцы вцепились в его волосы, прижимая ближе к сокровенному, требуя выпить меня, моё желание до последней капли, я так и не поняла. И когда губы Джона прижались ко мне ещё крепче, а язык поймал бусину и надавил ею на пылавшую огнём чувствительную точку, я сорвалась. Выгнулась дугой, не чувствуя тела, превратившись в горящий факел, и мой хриплый крик эхом заметался под сводами кабинета. Джонас не отпускал, крепко стиснув мои бёдра, не давая свести ноги и не отрывая рта. Эмоции хлынули из меня бурным потоком, сметая всё на своём пути, а его язык, едва они чуть-чуть ослабли, снова шевельнулся, не давая толком прийти в себя и снова сталкивая в пропасть наслаждения…
