Сперва он решил обляпать Плавали-Знаем с ног до головы суриком. Потом этот способ показался Солнышкину неподходящим. Он размашисто поставил кистью на палубе крест. Потом еще один, а за ним и третий, так как забраковал ещё два придуманных способа.
- О чём ты задумался? - забеспокоился подошедший Перчиков. - У тебя вся палуба в крестах!
- Задумаешься!
- А в чём дело?
- Дело в том, что я кое-что знаю. Помнишь, я рассказывал тебе про барахолку, про свои приключения?
- А как же! - с достоинством ответил Перчиков. Память ему никогда не изменяла…
- Так вот. Этого капитанского попугая я уже видел.
- Где?
- На барахолке! - И Солнышкин рассказал ему про встречу со знаменитым попугаем.
- Эй, братцы, о чём вы там шепчетесь? - раздался вдруг рядом бас. Это огромный машинист Мишкин только что кончил смазывать лебёдку и, присев рядом с Солнышкиным, поставил сбоку банку с жёлтым, как вазелин, солидолом.
Солнышкин ещё раз пересказал историю с капитанским попугаем.
- Ну, ты сам не очень-то воюй! - сказал Перчиков. - Мы его на общем собрании…
- На собрании! - хохотнул Мишкин. - Насолидолить бы ему и артельщику пятки, чтобы катились по шарику до самого полюса, - вот и все собрание!
- Как ты сказал? - переспросил Солнышкин и насторожился.
- Насолидолить бы, говорю, пятки, - повторил Мишкин и пошёл искать папиросу, потому что никак не мог отвыкнуть от дурной привычки курить.
Следом за ним ушёл по своим делам Перчиков, а банка с золотистым солидолом осталась стоять рядом с Солнышкиным…
Когда Мишкин вернулся, выпуская колесики дыма, банки уже не было. Мишкин, недоумевая, потоптался около Солнышкина, пожал плечами и пошёл к лебёдке. Он оглядел лебёдку, посмотрел под скамью, но банки нигде не было.
- Вот ещё артистка! - усмехнулся Мишкин и побрёл в машинное отделение.
Солнышкин как ни в чём не бывало продолжал усердно суричить палубу. И никто, даже Перчиков, не смог бы догадаться, что он никак не дождётся наступления вечера.
Наконец солнце село, и наступила темнота.
Боцман с командой отправился в столовую, и оттуда тотчас раздался весёлый стук домино и крики: «Дупель два!», «Есть два - четыре!».
Перчиков пошёл на вахту в радиорубку.
Потом по трапу прогрохотали тяжёлые сапоги. Это Плавали-Знаем поднялся в рулевую.
И Солнышкин, оглядываясь, выбрался на палубу. Над головой висела луна и перемигивались звёзды, будто знали что-то весёлое. Солнышкин подошёл к грузовику, открыл дверцу и вытащил из кузова банку. Теперь начиналось самое опасное. Он снова заглянул в коридор. Там никого не было. Вверху тускло мерцали ночные лампы. Солнышкин быстро пошёл вперёд. Около каюты с попугаем он нагнулся и стал размазывать солидол по палубе. И тут невдалеке раздалось какое-то лопотанье и вкусно запахло. Это артельщик тащил Плавали-Знаем собственноручно сваренные сардельки.
