На каждом шагу Солнышкин поворачивал голову то влево, то вправо, потому что из каждого переулка то и дело раздавалось:
- Мирону Ивановичу привет!.. Привет, Мирон Иваныч!
А рота курсантов мореходной школы приветствовала его хором, будто старый Робинзон был сегодня именинником и одновременно командующим парадом.
Всё в городе после ливня было чисто, ярко и празднично. Пуговицы на кителе маленького сухонького Робинзона сверкали, как адмиральские ордена. Он переступал через лужи и весело помахивал всем рукой.
Вдруг из-за поворота кто-то закричал:
- Стойте! Стойте!
Робинзон и Солнышкин повернулись. По улице босиком шлёпал весь мокрый Васька-бич. Брюки у него были закатаны, в руках он держал раскисшие туфли, а с его чуба и длинного носа срывались громадные капли.
- Мирон Иваныч! - заныл Васька. - Мирон Иваныч, помоги. Надоела эта тунеядская жизнь…
- Неужто? - удивился Робинзон.
- Ей-ей, - заплакал Васька.
- Чем же тебе помочь?
- Дай мне хороший пароход!
- Так, так, - усмехнулся Робинзон, - ну, какой, например?
- Ну… - замялся Васька, - чтобы боцман подобрей, а компот побольше.
Васька забегал то с одной, то с другой стороны. Солнышкин смотрел на него с презрением.
- Ну что ж, с превеликим удовольствием, - улыбнулся Робинзон и пошёл с Солнышкиным дальше.
Васька зашлёпал босиком сзади.
Они прошли по набережной мимо чугунного забора, мимо громадного памятника, с пьедестала которого двадцатиметровый красноармеец в будёновке трубил победу Красной Армии на весь океан. Уже вдали поднялось важное океанское пароходство. И по улице, обгоняя друг друга, помчались на совещание капитаны, начальники и помощники начальников.
В это время из-за угла появился кто-то громадный и громогласно сказал:
- Батюшки! Вот это встреча! Мирон Иваныч!
Солнышкин отшатнулся и увидел капитана, который был в два раза выше Робинзона. А фуражка на голове у него была такая, что налезла бы на голову двум капитанам вместе.
- Батюшки! - сказал капитан и стал трясти руку старому Робинзону.
- Евгений Дмитриевич, дорогой, так мы, кажется, вчера виделись, - улыбаясь, сказал Робинзон. - Даже точно виделись.
- Неужели? - удивился капитан.
И тут состоялся разговор, от которого Солнышкин весь взмок, а чубчик у него застыл от волнения.
- Евгений Дмитрич, вы помните топчан в каюте старого Робинзона? - начал старый инспектор.
- Конечно. Как же, как же! Разве можно забыть? - воскликнул капитан и вскинул руки, сверкнув золотыми нашивками. Мужественное лицо его стало добрым и внимательным. - Да, да! Я ещё провалился тогда. И подзорную трубу помню. Я ведь в неё увидел мачты своего парохода! А помните, как я затыкал пальцем дырку от сучка в вашем потолке? Помните? - И он захохотал. - Я тогда чуть не проткнул крышу!
