Деревья для деревенских жителей что люди. Я помню все старые деревья, которые росли на нашей улице, перед нашим домом, в переулке, за огородом. Осанистые и кряжистые, гладкоствольные и морщинистые, стройные и приземистые, тихие и шумливые. Многих уже не осталось ныне, деревья уходят из жизни вслед за старожилами.
Вспоминаю бабушку. Столько пережила всего, а какую крепость духа до конца жизни сохранила. Довелось пережить и коллективизацию, и войну, на которой погибли все её четыре брата. Муж попал в плен, вернулся с надорванным здоровьем. Послевоенный голод, многолетняя работа в колхозе за трудодни. Не жаловалась и никогда ни о чём не жалела: «Хорошо жили, а работы я никогда не боялась…» И правда – я всегда любовался, с каким задором бабушка выполняла любую, даже самую тяжелую работу. Не могу её представить сидящую без дела. И когда захворала в старости, пересиливала себя и, вопреки возражениям родных, находила себе занятие: охапку хворосту на растопку принесёт, травы телёнку серпом нажнёт, грядку прополет, пол подметёт. Стеснялась своей немощи, старалась скрыть её от окружающих. Не о хвори своей кручинилась, а о том, что родным помочь не может, как прежде. И когда совсем силы стали покидать и не могла уже из избы выходить – садилась за прялку. Выпадало из рук веретено – плакала от бессилия: «Рученьки вы мои, не хотите работать, совсем перестали слушаться…»
Крепкое было поколение, надёжное, терпеливое. Время отмеривали от утренней зорьки до вечерней. Мужики и красиво работать умели, и гулять от души, а если надо было, и на защиту Отечества с готовностью вставали.
Помню, с какой лёгкостью и ловкостью работал печник Павел Бодров. Русские печи, сложенные им, до сих пор исправно топятся. Не разбирают их жители – в газовой плите или микроволновке так щи не пропаришь и такие душистые и пышные пироги не испечёшь. Не сравнить с купленным хлебом душистый подовый каравай. А где к празднику сусло выпаривать для пива?
Жил в селе незаменимый валяльщик Николай Карманов. Валенки – в деревне без них и сегодня не обойтись зимой – мог свалять на любой фасон, изготавливал и для младенцев миниатюрные. Носкими были, крепкими, передавались из поколения в поколение. И доныне в зимнюю стужу многих жителей выручают. Труд валяльщика нелёгким был. Довелось мне как-то наблюдать за работой Николая. В жарко натопленной бане, в кожаном фартуке, он, засучив рукава рабочего халата, раскатывал шерсть на полке. Сто потов с него сходило. Но покажет просушенные и опалённые в печке новенькие валенки – радость и гордость в глазах светятся. Не валенки – игрушки.
