— Хочешь доесть мой бутерброд? — спросила она.
— Нет, спасибо, я не голоден.
Тогда она спросила, как прошел день, сделал ли я уроки, чем собираюсь заняться, вернувшись домой, и что собираюсь смотреть по телеку. В общем, обо всем, что обычно она спрашивает. А потом мама умолкла. Палата была чистой и светлой, мама была одета во что-то вроде ночной рубашки, но выглядела она в этом наряде не очень. Бабушка вышла в туалет, поэтому мы с мамой просто молча сидели рядом. Сквозь приоткрытое окно в палату светило солнце. Я мог бы сказать что-нибудь про погоду.
— Барт, послушай… — начала мама.
Она собиралась сказать что-то важное — вероятно, что все изменится. И это было ей не под силу.
— Сегодня прекрасная погода, — выпалил я.
— Э-э… Это да, но послушай…
— С каждым днем становится теплее!
— Барт, выслушай меня.
— Мне подарили велосипед.
— Велосипед?!
— Да, потому что я устроил субботник. Осталось только научиться крутить педали.
И я принялся рассказывать маме про субботник. Сколько народу пришло и как бабушка проявила себя прирожденным организатором. Мама улыбнулась.
— Нам больше нельзя жить как прежде, — сказала она. — Когда это со мной случилось, я испугалась. Теперь мне нужно сделать операцию, чтобы… в общем, мне сделают операцию. И мне станет лучше. И еще я похудею.
Я посмотрел в окно. На дереве сидела птица — воробей, или дрозд, или что-то вроде того, точного ее названия я не знал.
— Мне нужно бросить пить, Барт.
Я перевел взгляд на мамино полное лицо.
— Совсем бросить?
За последние годы мама очень много чего успела наобещать, но об этом никогда не говорила. У нее всегда находилась веская причина для того, чтобы забежать в паб и чтобы в течение нескольких дней себя в этом оправдывать.
— Да, я совсем брошу пить. Пьяной меня больше никто не увидит.
Прежде слово «пить» мама произносила только в сочетании со словами «молоко» и «морс». А слова «пьяный» я вообще никогда от нее не слышал.
— Я знаю, что иногда нарушаю обещания, но мама тебе нужна… живой.
— Да, было бы неплохо.
Мама расплакалась. По ее щекам потекли слезы, я не нашел чем их отереть и потому вытер пододеяльником.
— Барт, ты заслуживаешь маму получше, чем я.
— Меня и ты вполне устраиваешь.
— Спасибо, Барт. Но я исправлюсь, обязательно.
— Вон на том дереве птица, — сказал я, ткнув пальцем в окно.
— Обещаю!
— Вон она полетела!
Дома я уселся на диван и задумался: как же глупо давать обещания, которые не сможешь сдержать. По телевизору рассказывали о том, что, если необходимо удержать тепло и не замерзнуть, надо писать в штаны. И я подумал о маме. Нет, в штаны она не писает, но пообещала слишком многое, а удержаться не в силах. Неужели на этот раз и вправду она выполнит, что сказала? И тут я решил, что буду верить в маму. Ведь специально делать то, от чего точно умрешь, может только полный тупица. А мама у меня умная и хорошая.
