Старик испускает слабый стон. Он настаивает. Он вопрошает.
Да что ж ему от меня надо?!
И вдруг меня посещает догадка: может, он не знает, кто я такой? Н-да, интересная ситуация! Никогда с этим не сталкивался: живой спрашивает у своего мертвеца, кто он, а мертвый обращается к нему с тем же вопросом. Я бы и посмеялся, только вот плакать хочется.
Старик шевелит лиловыми губами, приоткрывает рот, и я вижу за его искрошенными зубами белесый язык; он глотает слюну и, похоже, сейчас заговорит.
– Месье Версини, вы что тут делаете?
В палату врывается медсестра, дородная и решительная.
– Вам запрещено покидать свою палату, в который раз уже говорю! Ну почему я должна бегать по всему этажу и ловить вас?!
И она берет старика за плечо:
– А ну-ка, быстро в свою палату!
Тот чувствует прикосновение, понимает, что сестра обращается к нему, и мрачно глядит на нее.
Она говорит мне:
– Извините его, молодой человек!
Таким тоном мог бы извиниться перед соседом хозяин собаки, забежавшей на чужой участок.
– И вдобавок он не включает свой слуховой аппарат, – продолжает сестра и, обернувшись к старику, орет во весь голос: – Месье Версини, давайте вернемся в вашу палату!
И подталкивает его к двери, похлопывая по спине, точно домашнюю скотину.
Выведя его в коридор, она возвращается и говорит вполголоса:
– Вы уж не взыщите, этот бедняга – муж женщины, которую хоронили в день взрыва. Физически он в форме, но… шок есть шок. Он так и не понял, что произошло у церкви, и все спрашивает, куда подевался гроб жены.
Она чисто профессиональным жестом поправляет мою простыню, улыбается и выходит.
А я снова лежу и размышляю. В течение нескольких минут я был уверен, что у меня завелся свой мертвый, своя семейная история, свои корни. Теперь иллюзия рассеялась. Даже не знаю, печалит меня это или утешает: никто мне не нужен, и я не нужен никому.
К счастью, спасительный сон избавляет меня от горьких мыслей…
Меня окружает стайка врачей – профессор Бонье в сопровождении троих интернов. Профессор объявляет благожелательно-непререкаемым тоном:
– Месье Тролье, результаты обследований нас порадовали. Мы не обнаружили у вас никаких повреждений ни от взрывной волны, ни от падения. Так что скоро вы нас покинете. Не правда ли, замечательная новость?
У врачей крайне довольный вид, как будто это они меня вылечили. Но мне радоваться нечему, я заранее скорблю по своей палате, по ее теплу и обильной еде.
Профессор Бонье замечает мою удрученную мину:
