Слово «враги» дважды употреблено по отношению к членам компании Бурдовского – вначале автором, а затем Ипполитом, который говорит:
– Вот князь хочет помочь Бундовскому, от чистого сердца предлагает ему свою нежную дружбу и капитал и, может быть, один из всех вас не чувствует к нему отвращения, и вот они-то и стоят друг пред другом как настоящие враги…» (8, 244).
Согласно Евангелию, любовь к врагам приближает человека к совершенству Отца небесного[94]. Младший современник Достоевского, святой афонский старец Силуан, писал, что соблюдение этой заповеди свидетельствует о живущей в сердце человека «любви Божией»[95].
Божия любовь живет в сердце Льва Николаевича, сказываясь, например, в деятельной помощи матери Бурдовского и ее сыну, который «слишком убеждается» в результате, что князь «лучше других», отстаивает свое мнение перед Докторенко и пишет об этом самому Мышкину (8, 266). Ту же любовь проявляет князь к своему «сопернику» Рогожину, сначала покусившемуся на его жизнь, а затем убившему Настасью Филипповну, и к Ипполиту, в сердце которого живет любовь-ненависть к нему. В конце эпизода с «сыном Павлищева» в душе тщеславного Терентьева, застыдившегося своих слез, вспыхивает «бешеная злоба» на Мышкина, и он очень страстно высказывает ему свое чувство, заявляя, что убил бы его «если б остался жить». Вслед за тем Ипполит проклинает всех присутствующих (8, 249). Князь безмолвно сносит его проклятие, заставляя читателя вдумчивого вспомнить Христову заповедь о благословлении «проклинающих вас»[96].
При всей беззлобности к своим непрошеным гостям, явившимся к нему «не смиренно», а «с гордым требованием» (подчеркивает Достоевский, оттеняя резкий контраст между ними и «Князем Христом»), Мышкин проявляет в том же эпизоде прямоту и внутреннюю твердость. Он без обиняков говорит членам компании, что каждое слово фельетона – клевета, что они сделали «низость» и находятся на «совершенно ложной дороге» (8, 223–225). Но определенность суждений о неблаговидных человеческих поступках сочетается в Мышкине с отсутствием осуждения самих «грешников». Он их всегда приемлет и «щадит», по выражению Келлера (8, 259). Как говорилось и выше, Достоевский мыслил своего героя всепрощающим с самого начала работы над романом, что отражает веру писателя в беспредельное милосердие Христа. Так, Мышкин прощает Лебедева, который в конце эпизода сам с «убеждением и умилением» говорит Лизавете Прокофьевне, очень на него разгневанной, что его
