.
Любопытно, что к Откровению восходит одна из автохарактеристик Лебедева, в ком показная и подлинная приниженность причудливо сочетается с высоким о себе мнением. Недаром ведь он объявляет князю, когда его последняя интрига (попытка взять Мышкина под казенную опеку) оканчивается провалом, что «он рожден Талейраном и неизвестно каким образом остался лишь Лебедевым» (8, 487). Во II главе второй части на вопрос князя, верует ли Лебедев в собственные толкования, тот отвечает: «Верую и толкую. Ибо нищ и наг, и атом в коловращении людей» (8, 168). А в последней книге Нового Завета Христос, обличая Ангела Лаодикийской церкви за теплохладность, угрожает ему отвержением: «Ибо ты говоришь: “я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды”; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг»[87]. В контексте Достоевского произнесенные Лебедевым слова имеют двоякий смысл. С одной стороны, перед нами – «закорузлый в подъячестве чиновник» и любящий подвыпить интриган (8, 7). Он, по восходящему к Евангелию выражению Мышкина, постоянно, как говорилось выше, «служит двум господам». Словом, он один из тех «miserable», которых терпит и прощает «Князь Христос». Несмотря на глубокую веру, Лебедев не живет в согласии с нею, то есть он действительно «и нищ, и слеп, и наг». Но, с другой стороны, этот человек очень гордится тем, что «силен» и «равен вельможе» в толковании Апокалипсиса. И он хочет сказать Мышкину: пусть его никто «не почтит», пусть «всяк изощряется над ним», пусть – по видимости – он «нищ», но своим необычным даром он богат! (8; 167–168).
Лебедеву отдана писателем итоговая характеристика Мышкина, источником которой является тоже Новый Завет. Она вводится в роман после финального бегства Настасьи Филипповны с Рогожиным, когда вернувшемуся из церкви князю, несмотря на желание его, долго не удается остаться одному. С большим самообладанием, вежливо и деликатно он принимает не только Птицына, Ганю и доктора, «не располагавших уходить», но даже и нескольких посетителей из праздной публики, осаждавшей его домик. Мужество и стойкость Мышкина в очень трудную минуту Достоевский оттеняет словами Келлера, обращенными к подвыпившему Лебедеву: «Мы бы с тобой затеяли крик, подрались,
осрамились, притянули бы полицию; а он вон друзей себе приобрел новых, да еще каких; я их знаю!» Ответная реплика Лебедева начинается цитатой из благодарственной молитвы Христа, обращенной к Отцу (я выделила эти слова):
