Пытались, например, общаться с привидением, которое, по словам Полины, якобы живет в их доме. Для этого надо было выйти в полночь на крыльцо подъезда и ждать. Я спросил: сколько? Она ответила: не знаю. Мы вышли на крыльцо и стали ждать. Дух не появился. Появился милиционер и спросил, что мы здесь делаем. «Привидение ждем», – ответила Полина. Страж порядка задумался, а потом заметил, что ожидание привидений к нарушениям порядка, пожалуй, не относится. «Вы не так поняли, – возразила Полина. – Мы ждем привидение Моисея Соломоновича». «Оно что, еврей?» – спросил сбитый с толку милиционер. «Нет, просто в последнее время оно стало хуже выглядеть», – парировала Полина, и милиционер, поняв, что с ней не совладать, тихо ушел.
Скоморошества прекратились неожиданно.
Однажды Полина позвонила в три ночи, сказала, что у нее появилась идея, и предложила приехать. Я чертыхнулся, заказал такси и через полчаса был у нее. Она бросила на коврик декоративные подушки и положила свой любимый стеклянный абажур, который использовала как пепельницу.
– Тебя не беспокоит, что ты ночами встречаешься с женатым человеком? – спросил я.
– Если это не беспокоит тебя, то почему должно беспокоить меня?
– Женщины в таких делах зависят от обстоятельств больше, чем мужчины, – возразил я.
И понял тотчас же, что сморозил страшенную глупость, поскольку уж кому-кому, а мне следовало бы знать, как зависят от обстоятельств мужчины.
У Полины был свой взгляд на проблему:
– Сначала создали обстоятельства, а потом стали ломать голову, как их преодолевать, – заметила она.
Об обстоятельствах я уже не думал.
– У тебя найдется выпить?
– Кажется, водка есть…
– Годится…
Хватив одну за другой пару рюмок, я понял, что на чудачества у меня просто нет сил…
– Влад, ты хочешь что-то сказать?.. Ау, Влад…
Я прислонился к стеллажу с книгами, закрыл глаза и вдруг почувствовал неодолимое желание снять наконец с шеи этот жернов. Странно, право же, почти два десятилетия молча нес его, а тут вдруг подумал об исповеди, по существу, малознакомой женщине, и из-за какой-то глупой реплики о мужских обстоятельствах.
И вдруг, сам того не ожидая, начал рассказывать.
О той рождественской ночи, когда ждал рождение Снежинки, рассказал; о волке, который изнасиловал лису; и о том, как был изгнан на корпункт; о четырнадцати годах разлуки…
И говорил, говорил, говорил…
И тут вышло нечто уж совсем нежданное, то, что случалось только в далеком детстве, о чем я давно запамятовал, что если и существовало, то в теории, и я забыл, как это происходит…
