Как-то само собой разумелось, что провожать ее было мне. Стоял пряный осенний вечер с только что прошедшим дождиком. Мы пошли пешком. Моя новая знакомая взяла меня под руку и говорила почти беспрерывно. Я узнал, что работает она преподавательницей фортепиано в музыкальном училище, что ее сыну, которого оставляет у соседки, когда ходит на концерты, четыре года и что подруги ей надоели.
– Почему?
– Потому что мне нужно ваше общество, Влад, – ответила он. – Я ведь давно на вас глаз положила и многое знаю. Пыталась обратить на себя ваше внимание, только вы такой бука, сидите на последнем ряду и никого не замечаете. Мне это надоело, и я подкараулила, когда вы придете за билетами, встала за вами и купила место рядом.
Я так удивился, что на меня кто-то еще способен положить глаз, что спросил:
– Тогда скажите хоть, как вас звать.
– Ну наконец-то…! – засмеялась она. – Я – Поленька…
И помолчав немного, добавила:
– И… не собираюсь вас сегодня никуда отпускать… То есть, я хотела сказать, тебя отпускать…
Сказав это, она впервые улыбнулась. Это была особая улыбка. Началась она с глаз, которые вдруг заискрились и чуточку сузились, как бы дав больше простора щекам, на которых тотчас же появились озорные ямочки, губы стали немного шире, подбородок как бы приподнялся, и все это вместе выражало бесхитростность и кокетливую лукавинку, обезоруживая мгновенно…
Я, приученный к тому, что улыбка – это в первую очередь искривление души, вдруг почувствовал прелесть вечера.
3
Городок наш небольшой, компактный и зело сплетенный. О главных фигурантах «высшего света» известно все вплоть до кулинарных пристрастий и внебрачных детей, стремительность распространения новостей может бросить перчатку скорости света, а о пикантных скандальчиках у нас не просто мечтают, их вожделеют. Поэтому наше с Полиной совместное появление на концертах в филармонии сразу же принялись обгладывать с таким же остервенением, с каким бездомная дворняга обгладывает найденную на помойке кость.
Как-никак, я был человеком женатым, про мой бутафорский брак никто из тех, кто по-прежнему считал семью ячейкой государства, не слышал, то, что я посещал концерты один – это мне еще могли простить. Но мое появление в обществе с другой особой, да к тому же в этой среде хорошо известной, было уже слишком. Наши сарафанные радиостанции работали круглосуточно и на полную мощность. Мы в долгу не оставались, с удовольствием и даже азартом добавляли приправы в это острое блюдо.
