— Мне не жалко, — сказал я, — но я боюсь папы. Он может не понять.
— Твой папа интеллигентный человек, он не может не знать, что такое дружба.
— Но он может не знать правил обмена.
— Ну, как хочешь. Только неужели тебе не стыдно, что ты носишь такой шикарный ранец, а твой друг ходит с такой задрипанной сумкой?
— Если у меня будут когда-нибудь деньги, я куплю тебе такой ранец.
— Пока ты накопишь деньги, мне отец купит.
— Вот и хорошо! — сказал я.
— Знаешь, кто мой отец? Он парикмахер. Это, конечно, хуже, чем врач или рабочий, но тоже не плохо.
У него знаешь кто стрижется и бреется? Народный артист Юрьев и писатель Шишков. Они к кому-нибудь не пойдут. Мой отец, может быть, даже лучший парикмахер на Петроградской стороне. А ты со мной не хочешь дружить.
— Я очень хочу, — оказал я. — Между прочим, мой отец лечит зубы артисту Самойлову и еще одной балерине…
— Ладно, — сказал Леня, — тогда давай поймаем по мухе и съедим их, чтобы закрепить нашу дружбу.
— Я не могу есть мух, — сказал я, — и люди не едят мух.
— Люди всё едят. Просто ты не умеешь дружить. Важно только проглотить муху, а потом уже легко.
— Я не буду ее глотать.
— Всё! — сказал Леня. — Я с тобой больше не вожусь.
И он перебежал на другую сторону улицы.
Я был очень расстроен. Но я не мог отдать ему ранец, и я никак не мог съесть муху.
Впрочем, это не помешало нам вскоре стать большими друзьями.
Учительница Любовь Аркадьевна Раевская повела нас в Зоологический сад. Я уже был в нем десять раз с папой и с мамой, но я мог ходить в него сто раз и еще столько же.
Осмотр сада мы начали с верблюдов. Их было два.
Один одногорбый и один двугорбый. Оба они важно ходили по вольеру, хвастая своими горбами, нахально задирая головы и степенно переставляя ноги.
Бобка Рабинович подошел вплотную к сетке вольера и показал верблюду язык. Верблюду это, конечно, не понравилось, и он плюнул в Бобку.
— Точь-в-точь дворник нашего дома, — сказал Бобка. — Он также плюется.
Рядом были размещены яки. Огромные, неуклюжие, волосатые, с большими головами и толстыми рогами. Они стояли в своих вольерах и сонными глазами смотрели на нас, не проявляя к нам никакого интереса.
А рядом бегала маленькая, худенькая антилопа.
Пробежав несколько кругов по вольеру, она останавливалась, потом, изящно изогнувшись, делала прыжок и убегала в открытую дверь своего помещения.
— Совсем как Танька Чиркина, — сказал Селиванов. — Так же скачет без толку.
Таня Чиркина немедленно обиделась.
