— Любовь Аркадьевна! Селиванов обозвал меня антилопой.
— Я ее не обзывал, а только сказал, что она похожа на антилопу.
— Это не обидно, — сказала Любовь Аркадьевна, — антилопа — красивое, грациозное животное.
— А он сказал, что я так же скачу без толку…
— А ты не скачи без толку, — сказала Любовь Аркадьевна.
Мы перешли к обезьяньим клеткам.
Здесь было много народу, и все смеялись, глядя, как обезьяны кривляются, чешут головы и играют своими хвостами.
— Вот эта желто-зеленая очень похожа на мою двоюродную тетю, — сказал Боря Смирнов.
— Как тебе не стыдно сравнивать обезьяну со своей тетей! — сказала Любовь Аркадьевна.
— А чем я виноват, если она так же крутится перед зеркалом и строит рожи?
— Все равно нельзя.
Мы не поняли, почему нельзя, и пошли дальше.
Миновав клетку с птицами, в которой стоял на одной ноге марабу, безумно похожий на нашего преподавателя географии, мы подошли к огражденному барьером вольеру, в котором возились медведи. Павлуша Старицкий, чтобы лучше было видно, залез на барьер, но засмотрелся, потерял равновесие и упал в вольер.
Мы все в ужасе закричали, Любовь Аркадьевна заметалась возле барьера, тоже закричала, и служитель Зоосада, бородатый старик, со словами «вот, пожалуйста!» побежал куда-то.
Между тем большой черный медведь пошел к лежащему в страхе Павлуше.
Мы все замерли.
— Лежи и не двигайся! — кричала Любовь Аркадьевна.
— Не поднимайся! — кричали мы.
Медведь подошел к Старицкому, обнюхал его и положил на него свою лапу.
— Мама! — закричал Павел.
Но тут медведь увидел лежащую на земле закуску, оставил Павла и стал жевать булку. В этот момент из дверей помещения, находившегося в задней части вольера, вышел служитель и сказал:
— Ну, укротитель медведей, вставай, пока он тебя не съел вместе с булкой.
Павел поднялся и пытался улыбнуться, но у него из этого ничего не вышло. Он стоял и дрожал. А медведь с удивлением смотрел на него, а потом вдруг как рявкнет, и Павел опять упал на землю. Тут подошли еще два медведя и стали смотреть на Павла. Тогда служитель сказал им:
— А ну, пошли отсюда! — И все медведи разошлись кто куда.
Служитель взял Павла за руку и вывел через внутреннее помещение из вольера.
Павел появился возле нас сияющий, улыбающийся и гордый.
— И ничуть я не испугался, — сказал он. — Медведи как медведи. Очень спокойные и дисциплинированные.
А лежал я нарочно, чтобы они не видели моего лица и думали, что я тоже медведь.
Любовь Аркадьевна была бледная, у нее дрожали руки, и она даже не могла говорить. Но все-таки заговорила:
