Здесь она была среди суровой жестокой действительности — реальности. Так странно, что она должна была называть действительностью то, что до нынешнего дня было ей совсем неизвестно, что наполняло ее таким страхом и отвращением, то, от чего она желала бы отойти прочь. Это было явью, а Кёссей, милый, прекрасный, любимый, близкий ей Кёссей, бывший для нее частью ее Я, был менее реальной, менее ценной действительностью. Эта школьная тюрьма была реальностью. Здесь она должна была найти свое место, быть повелительницей школьников. Здесь она должна была осуществить свою мечту — превратиться в любимого учителя, приносящего свет и радость своим ученикам. Но пюпитры перед ней выглядели так остро и угловато, что все ее чувства разбились и она пришла в ужас. Она содрогнулась, чувствуя какой сумасшедшей была в своих ожиданиях. Она хотела вложить все свои чувства, все благородство души туда, где этого совсем не требовалось, где в этом не нуждались. Беспрерывно чувствовала она себя отталкиваемой, смущенной новою атмосферой, выбитой из колеи.
Она тихонько спустилась и обе они вернулись в учительскую комнату. Так странно было чувствовать, что приходится прилаживать и приспосабливать свою личность. Она была здесь ничем, в ней не было ценности и реальности, реальность была вне ее, и она должна была сама примениться к ней.
Мистер Гарби находился в учительской комнате, стоя у открытого, большого шкафа, где Урсула могла видеть стопки розовой промокательной бумаги, целые пачки новых блестящих книг, коробки с мелом, бутылки цветных чернил. Это был целый склад сокровищ.
Старший учитель был низеньким человеком грубого вида, с красивой головой и полными щеками. Резко очерченные брови и длинные свисавшие усы придавали ему внушительный вид. Он казался всецело поглощенным своею работой и совершенно не обратил внимания не приход Урсулы. Было что-то чрезвычайно оскорбительное в том, что он мог так углубиться в дело, не замечая других.
Оторвавшись на минутку от шкафа, он поглядел через стол и с любезной улыбкой поздоровался с Урсулой. У него был очень смелый и отважный вид, как будто он ожидал с ее стороны нападения.
— Вам пришлось пройтись по сырости, — сказал он Урсуле.
— О, я не обращаю на это внимания, я привыкла к этому, — ответила она с легким нервным смехом.
Но он уже не слышал. Слова ее прозвучали смешным лепетом. Он даже не замечал ее.
— Вы будете подписываться здесь, — сказал он ей как ребенку, — с указанием времени ухода и прихода.
