— Но я ненавижу парней, которые обожают меня! — капризно воскликнула Иветт, задирая кверху свой обидчивый носик. — Они надоели мне. Они пристают, как липучки.
— Хорошо, но чего же ты тогда хочешь, если ты не можешь переносить, когда тебя обожают? Я думаю, это очень здорово быть обожаемой. Ты же знаешь, что никогда не выйдешь за них замуж, так почему же не позволить им обожать тебя, если их это забавляет?
— Да, но я хочу выйти замуж! — закричала Иветт.
— Хорошо, но в этом случае позволь им любить тебя до тех пор, пока не найдешь того, за которого действительно можно выйти замуж.
— Я никогда так не сделаю. Ничто меня так не выводит из себя, как влюбленный парень. Они раздражают меня, они доводят меня до белого каления.
— Да, точно так же и меня, если они становятся настойчивыми. Но на расстоянии, почему бы и нет.
— Я хотела бы страстно, безумно влюбиться.
— Ох, и я очень хочу! Нет, пожалуй, не хочу! Я боюсь! Наверное и ты боялась бы, если бы такое случилось. Впрочем, надо прежде все хорошо обдумать, чтобы точно знать, чего мы хотим.
— Не кажется ли тебе отвратительным и нудным возвращение в Пэплвик? — спросила Иветт, снова задирая кверху свой юный капризный носик.
— Нет, не особенно. Хотя, я полагаю, будет довольно скучно, я хотела бы, чтобы папа приобрел машину. Тогда мы могли бы выбросить старые велосипеды. А не хотела бы ты подняться на Тэнеси Мур?
— Ох, чудесная мысль, хотя это и очень сложно — подниматься по этим холмам на дряхлых сломаных велосипедах.
Лодка поравнялась с серыми скалами. Стояло лето, но день выдался пасмурным. На обеих девушках были пальто с поднятыми меховыми воротниками и кокетливо прикрывающие одно ушко элегантные шапочки. Высокие, стройные, миловидные, наивные, но уже самоуверенные, даже слишком самоуверенные в их школьном высокомерии, они были истинными англичанками. Они казались очень самостоятельными и независимыми, но на самом деле, были измучены внутренними противоречиями. Они казались такими замкнутыми, неразговорчивыми, но на самом деле были даже слишком разговорчивыми. Они казались такими стремительными и необычными, а на самом деле были очень обычными. Их можно было сравнить с быстроходным новеньким катером, только что вышедшим из тихой гавани на широкие морские просторы. На самом же деле они были праздными, бесполезными созданиями. Не имея определенной цели в жизни, они бессмысленно передвигались от одной якорной стоянки к другой.
Когда они вошли в пасторский дом, на них повеяло промозглым холодом. Дом выглядел ужасно, почти уродливо, со спертым воздухом мелкобуржуазного вырождающегося комфорта, по сути дела уже переставшим быть комфортом, превратившись в нечто удушливое и нечистое. Тяжелый каменный дом поразил девочек своей затхлостью, они даже не могли объяснить почему. Вытертая мебель казалась убогой, все выглядело несвежим. Даже пища за обедом имела тот же противный затхлый запах плесени, столь непереносимый и отталкивающий для юных существ, вернувшихся из-за границы. Ростбиф и квашеная капуста, холодная баранина и картофельное пюре, прокисшие соленья и непростительные пудинги.
