Он пришел к ней и крепко прижался, охватив ее своими стальными объятиями. В ней вспыхнуло желание, но сердце оставалось холодным. В эту ночь они испытали неистовую, чрезвычайную страсть, давшую им глубочайшее удовлетворение.
Он заснул, держа ее в объятиях, и всю ночь не выпускал ее. Она лежала, покорная и согласная, но сон ее не был глубок и не принес ей отдыха.
Утром она проснулась от плеска воды во дворе. Солнечные лучи пробивались сквозь решетчатое окно. Ей казалось, что она находится в какой-то чужой стране, и Скребенский — злой дух возле нее.
Она тихо лежала, раздумывая, в то время как его рука обнимала ее. Его голова лежала на ее плече, и она всем телом ощущала его тело, лежавшее возле. Глядя на солнечные лучи, прорывавшиеся сквозь ставни, она целиком отдалась впечатлению того, что находится в другой стране, в совершенно ином мире. Все прежнее, стеснявшее и сковывавшее ее, растворилось и исчезло, и она могла двигаться спокойно, не думая ни о мужчине, ни об осторожности, ни об обороне, могла действовать по своей воле. Англия исчезла; внизу во дворе раздался голос:
— Джиованни! О, Джиованни!
Она знала, что она в новой стране, среди новой жизни. Было так восхитительно тихо лежать, и свободно и просто путешествовать душой в серебристом свете иного, более утонченного мира.
Но тут она инстинктивно почувствовала, что кто-то хочет посягнуть на ее свободу. Она вспомнила о Скребенском и поняла, что он просыпается. Ей пришлось оторваться от этого нового мира и вернуться к нему. Она чувствовала, что он проснулся. Он лежал все в той же позе, и видно было, что он не спит. Бессознательным движением руки он привлек ее к себе и робко спросил:
— Вы хорошо спали?
— Очень.
— И я тоже.
Наступила пауза.
— А вы любите меня? — спросил он.
Она повернулась и поглядела на него испытующим взглядом. Ей показалось, что он находится где-то далеко-далеко.
— Да, — сказала она.
Эти слова были сказаны только из чувства снисходительности к нему и из-за желания избежать нового беспокойства и выяснения отношений.
Последовало несколько мгновений полного молчания, сильно напугавшего его.
Они пролежали еще немного. Потом Скребенский позвонил и заказал завтрак.
Скребенский был с ней особенно хорош в это утро. Его лицо было смягчено и преображено страданиями и болью, его движения были очень легки и тихи. Он был ласков с ней, но она все время чувствовала себя отделенной от него пространством. Он этого не уловил, чувствуя себя счастливым.
